Время Пазняка
24 апреля основатель Белорусского Народного Фронта «Адраджэнне» и один из отцов белорусским независимости Зенон Станиславович Пазняк отмечает 70-летие.
Зенон Пазняк с женой Галиной и дочерью Надей.
Зенон Пазняк в юности.
Карта распределения голосов, отданных за Позняка на президентских выборах в 1994 году. Лидера Народного Фронта поддерживали столица, северо-запад страны независимо от разделения на области и конфессиональный состав районов, а также Столинский район Брестской области.
Пазняк был выдающимся лидером площади.
Василь Быков высоко ценил Пазняка.
Зенон Пазняк открыл Куропаты — место захоронения жертв советских репрессий.
Пазняк не пошел на создание коалиции со Станиславом Шушкевичем на президентских выборах.
Зенон Пазняк с недоверием отнесся и к проевропейской оппозиции 2000-х и ее лидеру Александру Милинкевичу.
Белорусы запомнили лидера Народного Фронта по теле- и радиотрансляциям из Верховного Совета.
Зенон Пазняк на митинге в 1996 г.
Зенон Пазняк на митинге в поддержку Украины в Нью-Йорке в 2014 г.
Считается, что для политика очень важно попасть в свое время. Но это в демократических, сформированных обществах. А есть страны, где политик должен опережать время, указывать нации перспективу, иначе нация рискует безнадежно отстать. И тут уже не до собственной карьеры.
Вот хотя бы пример из известной статьи «О русском империализе и его опасности», за которую в свое время Пазняка обвиняли в радикализме и игнорировании настроений электората.
Читайте: Зянон Пазняк. О русском империализме и его опасности
Сегодня изложенные в ней тезисы убедительно подтверждаются драматическими событиями в соседней Украине. А в Киеве не было в последние годы политика, который смог бы так же громко заявить об опасности.
Еще с юности Пазняк опережал свое время…
В 23 года он издал альбом своих фотографий.
Первая книга в таком возрасте и ныне — успех, а в 1960-е это было чем-то невероятным. Потом были другие издания, одно из них — «Рэха даўняга часу» («Эхо давнего времени») — долгие годы для путешественников во времени было чуть ли не единственным путеводителем по старому Минску.
В конце 1960-х Пазняк спас здание Купаловского театра — спас в буквальном смысле этого слова.
Согласно проекту реконструкции столицы, здание предполагалось снести. Пазняку удалось (с помощью тогдашнего корреспондента «Правды» Геннадия Буравкина) напечатать статью в главной газете СССР, публикации которой местными чиновниками воспринимались как директива. Здание сохранили.
В 1988-м археолог Пазняк открыл Куропаты.
Трудно вспомнить другой пример, когда археологическое открытие так повлияло бы на судьбу нации, можно сказать, изменило ее. Публикация в еженедельнике «Літаратура і мастацтва» («Литература и искусство») о месте массовых расстрелов настолько повлияла на общественное сознание, как ни одна другая публикация в Беларуси ни до того, ни после. Она подняла мощную волну общественной активности, и именно с этого дня — 3 июня 1988 года — идет отсчет нового времени, времени Белорусского Возрождения.
Если в обретении независимости и создании суверенного государства можно выделить одну личность (а это, конечно, процесс, в котором задействованы лучшие представители нации, причем его финал — только вершина того, что делалось поколениями предшественников) — то это, безусловно, Пазняк.
Для осознания всей сложности ситуации стоит вспомнить общественные настроения конца 1980-х годов и позицию тех, кто тогда в БССР осуществлял власть.
Власть эта находилась в ЦК КПБ, руководители которой своей главной целью видели четкое исполнение приказов Москвы. Руководителей советских республик ЦК КПСС оценивал не только по количеству произведенной промышленной продукции, намолотам и надоям, но и по борьбе с «проявлениями национализма», и в этом смысле руководство Беларуси было у Кремля на самом лучшем счету.
В Литве, Латвии и Эстонии руководители «местных» ЦК сразу пошли на диалог с лидерами новообразованных национальных движений, а вскоре возглавили процесс обретения суверенитета. В Прибалтике это был именно процесс — там министры, руководители Госплана рассчитывали алгоритм становления суверенитета, по телевидению шли многочасовые дискуссии, спорили, как строить самостоятельную международную, экономическую, военную, социальную политику — но сама идея независимости сомнениям не подвергалась.
На Белорусском телевидении не было никаких подобных дискуссий. В государственных СМИ (а других не существовало) шла целенаправленная, изо дня в день, травля Белорусского Народного Фронта. Коммунистическое руководство Беларуси было настолько промосковским, что даже не обсуждало возможность независимости — сама тема была крамольной, само понятие независимости было под запретом, чтобы ни под каким видом не вошло оно в сознание нации. А с весны 1990-го, когда о достижении независимости как о главном условии достойной жизни начали говорить в новоизбранном Верховном Совете 12-го созыва депутаты от БНФ, коммунистическая пропаганда обрушилась на идею всей своей мощью.
Я помню лица депутатов, когда Пазняк с трибуны сессии Верховного Совета впервые объявил о необходимости воплощения идеи независимости.
Думаю, если бы он сказал: «Через месяц на площадь перед Домом правительства высадится инопланетный корабль, инопланетяне вступят с нами в контакт, и поэтому нам нужно подготовиться к их встрече», — эффект был бы куда меньшим. Во всяком случае, такое сообщение не вызвало бы ненависти — а именно это чувство возобладало у немалой части депутатов.
Все, что предлагала депутатская оппозиция БНФ в деле достижения реального суверенитета (а уже осенью 1990-го, ко второй сессии, мы представили десяток законопроектов, в том числе и экономического характера), — все это блокировалось парламентским большинством.
Когда в августе 1991-го, в первый день московского проимперского путча, Народный Фронт вывел на улицы людей, Пазняк сказал, что, по его ощущениям, путчисты продержатся недолго.
Признаться, я не поверил (звучало слишком оптимистично). Наш кабинет в Доме правительства мы превратили в штаб сопротивления хунте. Но прогноз сбылся. Потом было наше требование к Президиуму Верховного Совета немедленно созвать сессию, чтобы посвятить несколько суток работе над неотложными проектами.
«У нас есть несколько дней, и если мы не воспользуемся моментом и упустим шанс — потом сами себе не простим, ведь может случиться, что другой возможности у нас не будет», — сказал тогда Пазняк. Поэтому работали днем и ночью.
Утром 24 августа 1991 года Президиум Верховного Совета предложил депутатам повестку дня из двух пунктов: о текущем моменте и о союзном договоре. Мы вынесли на сессию пакет законопроектов, главным из которых было придание Декларации о суверенитете статуса конституционного закона. То есть — провозглашение независимости Беларуси.
Кульминационным моментом было выступление Пазняка вечером 25 августа.
Тогда после бурных, эмоциональных дебатов в атмосфере жесткого противостояния между фронтовцами и коммунистами он подошел к микрофону. И депутаты, которые ожидали от лидера БНФ очередного, еще более сильного наступления на коммунистов, — вдруг услышали спокойный голос Пазняка, который открыто обратился к ним с просьбой поддержать Независимость и аргументировал, почему это необходимо сделать.
Я и сейчас помню ту тишину в Овальном зале — настолько все замерло, что я даже услышал щелчок, когда один из операторов что-то переключил в своей телекамере.
Пазняк говорил о России — но не дифирамбы победителю путчистов Ельцину (которых ждали коммунисты да, признаться, и мы), а о формировании новой империи с политикой нефтяного шантажа.
«Если мы не будем иметь государственной независимости, то не сможем свои ресурсы, все свои средства, результаты своей работы вкладывать во благо нашего народа и нашего государства, мы не сможем противостоять этой политике», — говорил лидер БНФ.
И — невероятно! Сразу после этого один за другим поднялись секретари обкомов и райкомов с предложением поддержать Пазняка и проголосовать за Независимость.
Такого уже никогда больше не было в Овальном зале — но тогда, 25 августа, Пазняку удалось исключительно эффективно использовать момент и повернуть ход белорусского истории.
«Я очень хочу, чтобы первым президентом Беларуси был Зенон Станиславович Пазняк», — сказал Быков в июне 1994-го в ответ на вопрос, что он хотел бы пожелать себе на свое 70-летие.
На первых президентских выборах только у БНФ была программа восстановления белорусского государства и люди, способные эту программу реализовать.
«У нас не было ничего — ни людей, ни программы», — признается потом один из членов команды Лукашенко. «Молодые волки» видели, что собой представляет их фаворит… Но собственные амбиции этих политиков были выше мыслей о судьбе нации. Чем и воспользовались проимперские силы.
О «победителях» тогда говорили, что они чрезвычайно удачно прочувствовали время, ухватили его наиболее болезненный нерв. А оказалось — отбросили страну на десятилетия назад. Развернули Беларусь от цивилизованной Европы в противоположном направлении. Победили «волки» не Пазняка — победили Беларусь, уничтожили национальное Возрождение.
Работа на благо национального Возрождения требовала от лидера БНФ значительных организационных усилий.
Участие депутатов в работе оппозиции было добровольным, оно не давало ни привилегий или заработка, более того — создавало проблемы (коммунисты пытались организовать в избирательных округах наш отзыв из Верховного Совета). Это была работа тяжелая, ведь никто не освобождал депутатов от их повседневных трудовых обязанностей, а понятия профессиональной парламентской работы еще не существовало. Собственно, именно депутаты от БНФ ввели в практику понятие профессиональной политической деятельности.
В Верховный Совет было избрано лишь несколько депутатов с чисто «фронтовской» ориентацией — не более половины состава будущей парламентской оппозиции БНФ. И некоторые приходили на заседание фракции просто «послушать Пазняка», которым их пугало на выборах местное начальство. Именно с такой целью пришла Галина Семдянова — и уже через несколько дней осталась работать в оппозиции (а в истории Беларуси осталась депутатом, внесшим в Овальный зал бело- красно-белый флаг).
Для меня и ныне представляется чудом, как люди разных профессий и разных занятий (рабочий, инженер, журналист, врач, историк, педагог, философ, полковник милиции, архитектор, финансист — список можно продолжать), разного жизненного опыта на протяжении почти шести лет в непростых условиях, без всякой финансовой поддержки работали рядом — и ни одной ссоры! Были обсуждении, дискуссии, частые споры относительно того или иного решения, той или иной формулировки, но ссор не было никогда.
Пазняку как-то удавалось объединить нас, таких разных, ради единой цели.
После Рады Белорусской Народной Республики, которая 25 марта 1918 года провозгласила независимость БНР, депутатская оппозиция БНФ в Верховном Совете 12-го созыва была первым объединением политиков, которое поставило целью создание белорусского государства и которой удалось этой цели достичь.
Подчеркну: это были именно национально ориентированные политики, и по сей день они остаются единственными политиками национальной ориентации, имеющими опыт законодательной работы, причем успешной.
Результат этой работы — несколько десятков законопроектов, сотни законодательных предложений, большое количество которых, несмотря на первоначальный сопротивление, были приняты и заложили основу государственности.
Фактически под руководством Пазняка была создана концепция строительства национального государства. И то, что некоторые ее положения пока не реализованы, ни в какой степени их не девальвирует: просто для этого не созрели условия.
Но они созревают. Можно вспомнить, как в начале 1990-х Шкловский депутат Лукашенко иронизировал над идеей Пазняка и Чорновила о создании Балто-Черноморского содружества, в которую могли бы войти Украина, Беларусь, Литва, Латвия и Эстония, как он насмехался над проектом балто-черноморского нефтяного коллектора — и вот уже ныне ему приходится обсуждать эту идею с руководством Украины. А можно представить, насколько изменилось бы положение Беларуси, если бы время (20 лет!) не было упущено и мы сегодня имели бы эту транзитную систему. Нефтяная зависимость от России оказалась бы нулевой.
В свое время Лявон Борщевский резонно заметил, что если бы в ноябре 1996 г. на ночных переговорах с так называемым «кремлевским десантом» был
Пазняк, он бы не допустил подписания руководителями Верховного Совета и Конституционного суда позорного договора, итогом которого были срыв импичмента и роспуск парламента.
Зная Зенона Станиславовича, могу конкретизировать слова Борщевского. Пазняк — человек сдержанный в поведении; это в споре с близкими людьми он может выразить некий намек на эмоции, с оппонентами он максимально корректен. Но в той ситуации Пазняк попросту вытащил бы за шиворот (в буквальном смысле) сначала Шарецкого, а потом Тихиню. Он, безусловно, сорвал бы подписание, но при одном условии: для этого Пазняк должен был оказаться в зале переговоров, что было возможно только при наличии у него депутатского мандата.
На выборах Верховного Совета 13-го созыва в 1995 году лукашенковцы сконцентрировали внимание на округе в Сморгони, где баллотировался Пазняк. Помогли им в этом коммунисты-калякинцы. Скромный врач, который выступал «оппонентом» Пазняка, позже был отмечен за выполнение своей роли высокой должностью.
Теперь, спустя годы, видно: то, что в 1995 году ни один из депутатов оппозиции БНФ не был пропущен в Верховный Совет 13-го созыва, стало не какой-то недоработкой «фронтовцев», а главной на тот момент целью антинациональной президентской администрации. Отсутствие в парламенте политиков с четкой национальной ориентацией привело к ратификации белорусско-российских соглашений и срыва импичмента.
Но это уже происходило без физического присутствия Пазняка в Минске.
У меня часто спрашивают об обстоятельствах нашей с Пазняком эмиграции.
Решение о выезде из Беларуси в Киев Пазняк принял мгновенно, а вот заявление о политическом убежище мы с ним вдвоем обсуждали не одну неделю.
В июне 1996-го мы с Пазняком использовали все возможности, чтобы через польскую прессу и аккредитованных в Варшаве западных журналистов доказать, что в Беларуси формируется диктатура. В Минске спецназовцы дубинками разгоняли митинги, появились первые политзаключенные, а в это время Лукашенко принимали в Париже и воспринимали его как подростка, проблемы «переходного возраста» которого всего лишь надо было пережить. Или передоверить их родителям, в роли которых Запад видел кремлевских политиков.
«Россия — демократическая страна, и Ельцин научит Лукашенко демократии», — сказал нам в Праге глава администрации президента Вацлава Гавела.
Аргументом, уничтожившим последние колебания, была встреча в Сенате США, точнее в офисе сенатора — члена комитета по международным делам. Выслушав наши аргументы в пользу того, что Вашингтон должен нажать на Москву, что Россия никогда не выступит в отношении Беларуси «локомотивом демократии» и, наконец, что за независимостью Беларуси — усилия поколений, и демократические силы никогда не согласятся на ее ликвидацию, мы услышали слова, которые нас шокировали:
«Если мы не согласимся отдать Ельцину Беларусь — Ельцин не позволит нам продвигать НАТО на Восток, включить в блок Прибалтику и некоторые страны бывшего Варшавского договора».
Вспомнились слова Якуба Коласа: «Нас падзялілі — хто? Чужаніцы» — про 1921 год, когда Россия и Польша разорвали Беларусь на куски.
Но ассоциация с Коласом пришла позже, а в тот момент мы поняли, что в игре между «большими» странами — США и Россией — Беларуси вновь отводится роль разменной монеты. Причем монеты мелкого сорта.
Нужен был какой-то шаг, который заставил бы Америку (да и весь Запад) изменить свое отношение к Беларуси.
В тот момент, находясь в Вашингтоне, мы уже имели определенную информацию относительно того, какие варианты разработаны для нас в ближайшей перспективе спецслужбами. Об одном из них проговорился глава Комитета по делам безопасности Госдумы России Виктор Илюхин: мол, ЦРУ планирует убить в Варшаве лидеров БНФ и списать это на спецслужбы Лукашенко; вот только пока еще не решили, одного убивать или сразу обоих.
«Я считаю, что Пазняк и Наумчик свои возможности в этом смысле почти исчерпали — для них уже не осталось легальной возможности борьбы, и действительно возникла угроза именно физического уничтожения, — прокомментировал тогда ситуацию Василь Быков. — Если в Москве Илюхин озвучил определенные планы, то можно предположить с уверенностью, что это не планы ЦРУ, это планы белорусского руководства… И в данном случае требовать от них вернуться — это все равно, что требовать совершить поступок камикадзе».
Те, кто позже будет писать, что между тюрьмой и эмиграцией Пазняк выбрал последнее, — намеренно или бессознательно будут игнорировать тот факт, что выбор был как раз другой.
Выбор был между смертью и жизнью, и мы выбрали жизнь.
Мы понимали, что прошение о политическом убежище — риск: если бы нам отказали (а на это работала московская и минская дипломатия), было бы признано, что в Беларуси все хорошо, а политический авторитет Пазняка был бы уничтожен. С другой стороны, если бы Министерство юстиции США (которое действует независимо от Госдепартамента) приняло положительное решение, это заставило бы американскую дипломатию признать наличие в Беларуси диктатуры и коренным образом изменить отношение к официальному Минску.
Произошло то, на что мы надеялись: сразу после предоставления нам политического убежища и пресс-конференции в Конгрессе США американская пресса обратилась к событиям в Беларуси;
New York Times поместила редакционную статью, в заголовке которой глава Беларуси был назван тираном. «Страна меняет статус», — констатировала в те дни «Наша Нива». И события осени 1996 года происходили при пристальном внимании мирового сообщества.
См. также: Некляев — Пазняку: Воля
***
Пазняк однажды заметил, что по многим параметрам (наукоемкость промышленности, наличие высокообразованных специалистов, развитый аграрный сектор, исключительно выгодное геополитическое положение, идеальное соотношение размеров территории и населения и так далее) Беларусь на старте «весны народов» начала 1990-х опережала своих соседей.
Беларусь отставала лишь в одном — по уровню национального сознания. Прошло время — и стало ясно, что именно этот фактор и был определяющим.
Что ж, значит, именно это должно стать главной целью и политиков, и обычных граждан, всех, кто не хочет исчезновения белорусского государства с карты мира.
«Время Позняка еще не настало, хотя может показаться, что оно прошло», — сказал Василь Быков перед тем, как ушел в Вечность.
«Рабі сёння!» — часто говорит мне (и другим) Пазняк, подразумевая, что мы не знаем своей судьбы и не сделанное сегодня может остаться уже никогда не осуществленным.
Политическая деятельность Пазняка в качестве председателя Консервативно-Христианской партии — БНФ на виду, но кроме нее есть еще и издательская — в основанных им «Белорусских ведомостях» он выпустил два десятка книг, среди которых выделю «Концепцию нового Белорусского Возрождения» (пока в трех томах) — это тексты не только о прошлом, но и о будущем.
Пазняк живет между Варшавой и Нью-Йорком, часто из-за неотложных дел спит по три часа в сутки, а поддержкой ему — любимая жена Галина, дочь Надя, а теперь еще и внуки. И, конечно, друзья.
Не хватает лишь главного — Беларуси.
…Как-то в Нью-Йорке Пазняк сказал: «Вот будет свободная Беларусь, поедем в Субботники (его родина, ныне в Ивьевском районе Гродненской области), я там знаю место (да там всюду вокруг красиво), откупорим бутылку самогона, выпьем по сто грамм — и затянем песню…»
Я давно уже не употребляю крепких напитков, невысоко ценю свои вокальные способности, но когда вернемся — обязательно посетим его родные Субботники. С местным напитком, думаю, проблем не будет, а значит, и с песней — тоже.