«Российские военные не имеют привычки забирать тела погибших — дешевле написать «пропал без вести»
Валентина Мельникова — секретарь российского Союза комитетов солдатских матерей. «Люди, которые обращаются за помощью к нам, боятся называть имена своих детей и номера частей, где они несут службу», — говорит она. И комментирует потери российских военных.
Записали основное из ее интервью ютуб-каналу «Скажи Гордеевой».
Мельникова отмечает, что еще в декабре, когда со всей России перебрасывались войска к границе с Украиной, поняла, дело идет к войне:
«Слишком много военных, слишком большая линия. Если бы они хотели только в Донбасс, все бы ограничилось только Ростовской областью, как это было в 2014-м», — делится она.
Мельникова говорит, что еще во время Первой чеченской войны родители приезжали в части и забирали оттуда своих детей — кто-то давал взятку, кто-то убегал через дыры в заборе. Именно так она советует делать и сейчас тем родителям, чьи дети звонили и говорили, что их везут к границе с Украиной. Однако сейчас люди боятся так делать.
«Ни одна сукина дочь и ни один сукин сын — никто никуда не поехал»,
— эмоционально говорит Мельникова.
Также она отмечает, что украинские военные действительно хорошо относятся к военнопленным, обращает внимание на тот факт, что почти все российские пленные говорят о том, что не знали, куда едут. По мнению Мельниковой, это может означать, что российским военным действительно могли не зачитывать приказ о наступлении на Украину.
Правозащитница отмечает, что люди, которые обращаются за помощью в Комитет солдатских матерей, боятся называть имена своих детей и номера частей, где они несут службу, а без официального обращения они ничего не могут сделать.
Молчат даже те, кто потерял близких. Родственники солдат ждут от правозащитников чуда, а чудеса не всегда получаются, отмечает Мельникова.
Она также обращает внимание на то, что нынешняя война более жесткая по сравнению с войной в Чечне:
«Сколько там дней прошло, а уже такие потери, такие разрушения… Уже успели угрожать ядерным оружием. Вот тут я испугалась, потому что намерение слишком конкретное и нет ничего, что могло бы остановить человека, который хочет бросить ракету с ядерной боеголовкой».
Отвечая на вопрос о возможных потерях российских военных, Мельникова говорит:
«У меня нет оценки, так как у меня есть списки, которые дает украинская сторона, и я склонна верить этим спискам, потому что они поименные».
Она также отмечает, что российская сторона не говорит публично, где находятся попавшие в плен украинцы и где хранят тела погибших солдат ВСУ.
«Наши не имеют привычки собирать тела погибших и не всегда подбирают раненых — дешевле написать «пропал без вести».
Рассказывая о полковнике Ковинцове, пилоте тяжелого бомбардировщика, сбитом над Грузией в 2008 году и пропавшем без вести, Мельникова цитирует слова, сказанные командованием жене, пытавшейся узнать о судьбе своего мужа:
«Ты вообще заткнись, иначе мы заберем у тебя квартиру, страховку тебе не выплатим».
Правозащитница подчеркивает, что речь не о простом солдате, а о высшем офицере, командире бомбардировщика, который может нести ядерное оружие, военнослужащих с подобной квалификацией не более 40 человек на всю Россию.
Еще во времена Горбачева Комитет солдатских матерей добился того, чтобы военнослужащие имели обязательную страховку. На сегодняшний момент выплаты семьям погибших составляют 12 миллионов российских рублей (около 120 000$ по нынешнему курсу).
Мельникова отмечает, что Россия отправила на войну «всех, кто попал под руку», судя по всему, даже тех солдат срочной службы, которые поступили в части в декабре прошлого года.
Мельникова говорит, что очень боится за украинских военных, которые попали в плен к российским солдатам, и выражает надежду, что их не держат в Луганске.
Комментарии