«Тюрьма многих делает лучше. Никто не докажет мне обратное». Политзаключенный Гунь ответил Павлюченко
«Когда мы говорим о том, делает ли тюрьма человека лучше, мы говорим не о зубах, не о печени и не о морщинах. Мы говорим о Личности — о том, кем человек остается, когда у него отбирают все внешнее».
«Тюрьма никого не делает лучше, только хуже», — так Юлия Мицкевич, заместитель представителя по социальной политике Объединенного переходного кабинета, прокомментировала скандал вокруг поведения Сергея Тихановского в Нью-Йорке. Многих, в том числе бывших политзаключенных, это высказывание оскорбило.
Но в поддержку Мицкевич в новом выпуске ютуб-проекта «Саша, что ты несешь?…» высказался главный редактор Reform.news Федор Павлюченко. Теперь бывший политзаключенный Сергей Гунь ответил им.
«Тюрьма многих делает лучше.
Я знаю это. И никто не докажет мне обратное.
Потому что я лично знаю многих, кто это прошел и проходит сейчас.
И это — лучшие люди.
Когда главный редактор Reform.news Федор Павлюченко публично подменяет смыслы — «Тюрьма что, делает кого-то красивее, богаче, моложе?» — он сознательно переводит серьезный разговор в плоскость физиологии.
Это прием, знакомый любой пропаганде: вырвать моральную категорию, заменить ее бытовой, а потом высмеять подмененный смысл. Так банальность «страдание никого не украшает» превращается в аргумент против самого понятия духовной стойкости.
Но когда мы говорим о том, делает ли тюрьма человека лучше, мы говорим не о зубах, не о печени и не о морщинах. Мы говорим о Личности — о том, кем человек остается, когда у него отнимают все внешнее.
Тюрьма делает человека лучше — если он сохранил в себе человека.
Она не добавляет здоровья, но прибавляет глубины. Не делает богаче, но делает честнее. Не делает моложе, но делает мудрее. Она не украшает, но очищает.
В тюрьме исчезают все маски. Там нет зрителей, лайков, аплодисментов — есть только ты и твоя совесть. И если она не молчит, если человек остается верным себе — он становится лучше, а не хуже», — пишет Гунь.
По мнению бывшего политзаключенного, когда кто-то утверждает, что «тюрьма делает хуже», он говорит не о теле, а — пусть и неосознанно — о морали. Значит, тот, кто прошел через заключение, стал «хуже как человек».
«А это уже попытка лишить политзаключенных достоинства: «они озлобились, сломались,потеряли человечность». Так репрессию превращают не в преступление власти, а в «естественное последствие человеческой слабости». Это и есть нормализация зла», — считает он.
Гунь считает, что Юлия Мицкевич, которая сказала ту самую фразу, а затем объяснила ее «неправильным контекстом» и «травлей», также перевела разговор из этического поля в личное: «меня атакуют».
«Но никто ее не травил — люди просто не могли молчать, когда услышали, что их опыт обесценили», — пишет Гунь.
А всех, кто не согласился с Мицкевич, «автоматически записали в «использованных чужими интересами».
«Получилось, что политзаключенные — не субъекты, а «инструменты» в чужих руках.
Это вторая форма унижения: сначала лишить смысла их страдание, а потом — права на собственную эмоцию», — добавляет Сергей Гунь.
«Нас — политзаключенных — хотят показать не как моральных авторитетов, а как«травмированных и нестабильных людей», которым нужно сочувствовать, но которых нестоит слушать», — считает он.
«Политзаключенные — не ресурс. Мы — совесть. Мы хотим не процесса, а перемен. Мы прошли ад не ради грантов, а ради смысла. И именно поэтому нас боятся: потому что у нас нет страха и нет цены.
Сегодня идет борьба не за власть, а за интерпретацию. Если общество поверит, что политзаключенные — «травмированные», нас можно будет изолировать морально, даже насвободе.
Если же общество увидит, что мы — сильные, честные, светлые, вся фальшивая декорация обрушится. Вот почему нас стремятся обесценить, смягчить, стереть резкость, «переосмыслить».
Но правда проста: тюрьма не делает человека хуже.
Она делает видимым, кто он есть. Если в нем была совесть — она станет громче. Если была сила — она станет глубже.
Поэтому когда кто-то с улыбкой спрашивает: «Тюрьма что, делает кого-то лучше?» — я отвечаю: Да. Делает. Потому что человек, который прошел через ад и остался человеком, — всегда лучше того, кто стоял в стороне и судил», — пишет Сергей Гунь.