«В белорусском книжном пространстве время словно замедлилось». Зося Луговая рассказала о тенденциях в литературе

О любви к белорусским книгам

— В рассказе одного известного белорусского писателя говорится о стране, в которой представителей всех слоев населения и профессий было по одному, а некоторых и вовсе ни одного. Например, был в ней писатель, но не нашлось ни одного читателя. Добавим от себя, что в нынешнем литературном процессе реальной Беларуси читателей еще немного есть, а вот кого в нем в последнее время фактически нет, так это критиков. В прошлом году эту вакансию заняли вы. Откуда и как вы появились?

— Я склоняюсь к тому, что то, что делаю я, все же не литературная критика. Слово «критика» меня вообще немного смущает. Оно слишком серьезное, академическое. И критика для меня — это тексты для специалистов, для профессионального сообщества, так или иначе связанного с литературой. Поэтому я считаю, что мои тексты — это вдумчивые отзывы на книги, которые я прочитала и к которым не осталась равнодушной. Я делюсь впечатлениями с такими же читателями, как и я. Различие, пожалуй, в том, что я, возможно, больше времени уделяю чтению, фокусируюсь именно на белорусских изданиях и всегда любила рассказывать о книгах тем, кто готов их слушать.

Что касается вашего вопроса, то я далеко не первый год нахожусь близко к белорусской литературной среде, только раньше пыталась содействовать развитию литературного процесса в других форматах и амплуа. Весной 2024 года редакция «Нашай Нівы» предложила мне попробовать себя в качестве автора, я согласилась, и это стало важным и интересным для меня опытом. Кажется, что и редакция не жалеет.

— Сколько белорусских книг вы прочитали в прошлом году? Как они попадали в сферу вашего интереса?

— Точно не скажу, но полагаю, что белорусских было более 50, если считать поэтические сборники и несколько книг, которые пришлось перечитать перед тем, как о них писать. Моя годовая норма в последние 10 лет жизни — от 50 до 100 книг.

У меня есть привычка следить за всем, что выходит на белорусском, поэтому новинки рано или поздно попадают в поле моего зрения. Конечно, читаю не все, но почти обо всем знаю или по крайней мере слышала. Разве что некоторые издания госиздательств иногда остаются вне моего внимания. А книги для статей мы обсуждаем с редакцией: что-то предлагаю я, что-то они. Не все предложения они одобрили, но и к моему мнению прислушиваются: если я не считаю книгу достойной, то о ней не пишу.

О замедлении времени в белорусском книжном пространстве

— Была ли у вас возможность читать новинки издательств, которые теперь работают по обе стороны белорусской границы? Насколько, по вашему опыту, сейчас доходят книги в Беларусь из зарубежья и в обратном направлении?

— За границей, как мне кажется, я немного теряю ощущение того, что происходит с литературой в Беларуси. Но стараюсь следить за тем, что там издается. Спасибо за это социальным сетям издательств, порталу Bellit.info и самим писателям и писательницам, переводчикам и переводчицам, которые рассказывают о своих книгах. И, конечно, белорусским книгоношам и просто добрым людям, которые возят книги в обе стороны.

Поэтому на своем опыте могу сказать, что книги доходят, но не очень быстро. Это нужно учитывать, когда говорим о отзывах на новые книги. В белорусском книжном пространстве время словно замедлилось: ты можешь знать о книге, но в руки она попадет только спустя несколько месяцев. И это касается не только книг из Беларуси. Даже за границей книги между странами перемещаются неспешно. Особенно если не хочешь переплачивать за доставку. Поэтому я очень люблю книжные фестивали, на которые приезжают издательства и книжные торговцы.

О графомании и праве издателей на ошибку

— А имеет ли значение для вас, где и кем книга издана? Ведь теперь, как известно, если есть деньги, можно выпустить в свет под видом литературного произведения любую писанину.

— Если смотреть с этой позиции, то, конечно, хочется ответить, что нет, любую писанину я читать не буду, потому что у меня просто нет на это времени. Но если говорить о новых издательских инициативах, издающих новые имена или провокационные произведения (как, например, издательство «Лысы чэрап», которое появилось совсем недавно), то здесь я, хочется верить, все же open-minded. Вердикты буду выносить только после знакомства с текстами.

Но сказать, что совсем не обращаю внимание на то, кто издал книгу, не могу. Для меня это обычно подсказка, чего можно ожидать от книги, к чему готовиться. Например, есть те, у кого можно читать почти все — случайных книг там нет, пусть и не все мне на самом деле понравятся.

У белорусских независимых издателей вообще почти нет права на ошибку, и заграница, как мне кажется, делает их еще более требовательными, чем раньше, к тому, что и как они издают. Во мне больше предвзятости к государственным издательствам, которые из года в год печатают и перепечатывают устаревшие, но безопасные тексты, а то и просто графоманию. Среди их книг также попадается достойное внимания, но отыскать то достойное еще нужно постараться.

О самоцензуре и смелости авторов и издателей в Беларуси

— Как, по вашему читательскому опыту, степень общественно-политической свободы влияет на свободу творчества автора, или, точнее, его самоцензуру?

— Конечно, влияет, но, чтобы ответить на этот вопрос, нужен не столько читательский, сколько общечеловеческий опыт и, возможно, минимальное знание истории. О себе скажу, что, пока я была в Беларуси, то, начиная с 2021 года, постепенно стала высказываться более осторожно или иносказательно. Заграница дает возможность говорить более свободно, но все равно мы часто вынуждены пользоваться псевдонимами, потому что у нас есть семьи и близкие, которые остаются в Беларуси. Тем не менее, как мне кажется, белорусские авторы и авторки, ныне постоянно проживающие за границей, рефлексируют, пишут и высказываются смело и открыто.

Однако я считаю, что у меня нет морального права оценивать творческую свободу и самоцензуру авторов, которые остаются в Беларуси. Некоторые из них, например, приезжают на литературные мероприятия, участвуют в литературных премиях, издают книги за границей, и для меня это чрезвычайно смелые поступки. Не уверена, что смогла бы так.

Объективно количество современных произведений белорусских авторов, издающихся в Беларуси, сократилось. Но связывать это исключительно с писательской самоцензурой вряд ли будет правильным. Вопрос в том, кто теперь издает книги в Беларуси. И это в основном государственные издательства. Ну а о них, как говорится, сами все понимаете.

При этом те несколько независимых издателей, которые продолжают работать в Беларуси, каким-то чудом издают и переиздают отличные книги. По своим физическим качествам они, возможно, уступают белорусским книгам за границей. Но то, что люди продолжают работать, вызывает исключительно восхищение и уважение.

О выборе книг для рецензий и дружеской комплиментарности

— На сколько из прочитанных книг вы написали рецензии? Что в каждом конкретном случае повлияло на выбор?

— Примерно на половину белорусских книг, которые прочитала в течение года. Но не все, что я читала на белорусском, подходит для статей, поэтому я бы не делала тут никаких выводов.

Что-то я читала специально для того, чтобы написать статью. Что-то читала для себя и, если понравилось, предлагала редактору. О чем-то просила сама редакция. А было и так, что у них уже был текст о книге, которая мне понравилась, поэтому я о ней не писала.

— Как вы относитесь к мысли, что критик должен быть абсолютно дистанцирован от автора книги, которую рецензирует? Не то что не быть его другом, а даже хорошо знакомым, потому что иначе он будет не объективной, а ангажированной личностью, которая комплиментарность выдаст за профессиональную оценку.

— Полагаю, что в белорусской литературе это почти невозможно. Потому что наше литературное пространство камерное, и если ты некоторое время в нем находишься — интересуешься, ходишь на мероприятия, читаешь, пишешь, то приближаешься к тем, кто создает или переводит книги. И это естественный процесс, избежать его сложно.

Не думаю, что наша ситуация уникальна: любая небольшая литература (литература небольшой страны) будет такой. И выход — для себя — здесь вижу в том, чтобы быть искренней, корректной и писать с позиции любви. Не к конкретному автору, а в целом к литературе, книге, слову, как бы пафосно это ни звучало.

О себе могу сказать, что у меня нет задачи писать обо всем, что выходит на белорусском. Поэтому пишу о том, что произвело впечатление, удивило, понравилось. К беспочвенным комплиментам, к счастью, никто и ничто меня не вынуждает.

О фаворитах прошлого года

— Но при всем этом и у критика есть право на личные предпочтения. Поэтому спросим открыто. Какие из прочитанных вами в прошлом году книг принесли наибольшее удовольствие? Назовите, пожалуйста, по одной в поэзии, прозе и документалистике. И, по возможности, обоснуйте свой выбор.

— Я позволю себе назвать по две книги в каждой категории: одна будет собственно белорусская, вторая — перевод на белорусский язык. Считаю переводы не менее важными, потому что они обогащают нашу литературу. К тому же прочитать произведения мировой литературы впервые на белорусском и в качественном переводе, а не через русский, например, — это совсем иной опыт. Который, верю, не может не влиять на человека. От мысли, что современные белорусские подростки теперь могут открывать для себя миры Толкиена на белорусском в отличном переводе Игоря Куликова (а не разбираться, какой же там из русскоязычных переводов лучше других), я всегда начинаю улыбаться.

О поэзии для «НН» я почти не пишу, но стараюсь ее регулярно читать. Наибольшее впечатление на меня произвели в 2024 году сборники Оксаны Данильчик ««Час знешняй адсутнасці» и «Ніхто не чакае» Маши Калеко в переводе Игоря Кребса.

Павялічыць

Сборник Данильчик — глубокий, интеллектуальный, сложный, проникновенный. Он о всемирном культурном наследии и одновременно о нашем, собственно белорусском. Я в нем нашла очень много близкого, что скорее чувствуешь, чем понимаешь. И одновременно там такая интеллектуальная основа, что тебе и захватывающе, и немного жутко от размеров этого айсберга.

Маша Калеко — немецкоязычная еврейская поэтесса, пережившая опыт эмиграции трижды — в детстве, в молодости и в зрелом возрасте. Она бежала от фашистов, растила ребенка в эмиграции, долгое время не могла вернуться на родину. Ее поэзию просто читать и понимать, она очень откликается нашему нынешнему опыту. Эта поэзия современная и актуальная (при том, что создавалась в середине ХХ века).

В художественной прозе назову два произведения, которые подарили мне радость чтения, как в подростковые времена, когда от книги невозможно оторваться. Такое теперь случается редко, и не потому, что книги неинтересные, а потому, что взрослая жизнь вынуждает делать много всего в конкретное время и для чтения оставлять только отрывки между более неотложными делами. Но были книги, с которыми я позволяла себе немного отложить дела.

Павялічыць

Первая — это «Капітан Лятучая Рыба» Ольгерда Бахаревича. Это вроде бы и известный нам Бахаревич, у которого реалистичное сочетается с фантастическим, который умеет создавать свою неповторимую атмосферу и имеет особую авторскую интонацию. Но на этот раз у Бахаревича получились невероятно обаятельные главные герои, которым и сочувствуешь, и восхищаешься, а еще — сюрпризы на каждом повороте сюжета. Автор не ошибается, когда говорит, что эта книга на любой возраст — так и есть, я проверяла. Мне теперь очень хочется, чтобы Бахаревич попробовал себя в жанре приключенческого романа хотя бы еще раз.

Павялічыць

Вторая книга — это перевод, который состоялся благодаря Ассоциации белорусов в Америке: «Марсианин» Энди Уира. Я из тех, кто не смотрел фильм и не читал книгу ранее. Так что для меня история астронавта Марка Уотни открывалась именно на белорусском. Захватывающий сюжет, отличный юмор, оптимизм, который нам сейчас точно не помешает, и отличный перевод на белорусский — что еще нужно? Я искренне радуюсь, когда мировые бестселлеры качественно издаются на белорусском, потому что это точно то, что способствует популяризации белорусского языка.

Павялічыць

Самый важный белорусский нон-фикшн для меня в 2024 году — «Час пустазелля» Анны Янкуты. Это книга во многом обо мне самой. И даже в том, что не обо мне, я, как мне кажется, хорошо понимаю автора. Тихий, трезвый, искренний автофикшн об обычном человеке в еще неопределенной эмиграции. Взгляд внутрь себя, попытка принять, осознать — без надрыва, но и без искусственного оптимизма. «Час пустазелля» стал для меня сильной моральной поддержкой.

А в конце года вышел еще один актуальный для белорусов нон-фикшн, на этот раз проверенный временем: «…усё ж сказаць жыццю «так» Виктора Франкла, психолога, который сумел выжить в концлагере во времена Второй мировой войны. Этой книге уже много лет, но она об общечеловеческом и всегда актуальном. О том, как находить смысл своего существования в безвыходных, казалось бы, ситуациях. Как не разочароваться, не потерять веру в людей и мир, где и как найти силы, чтобы двигаться дальше. Болезненная, но полная любви к жизни книга.

• 10
• 1
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0