Как изменилась Хатынь после реконструкции: теперь там продают бургеры и детские игрушки
Мы посмотрели, чем живет самый известный мемориал жертвам нацистского террора в Беларуси после масштабной реконструкции, и нашли там много странного — от бургеров рядом с местом трагедии до сувениров, которые вызывают вопросы.
В марте 2023 года, к 80‑летию трагедии, в мемориальном комплексе «Хатынь» открылся новый музей. Это событие имело не столько культурное, сколько политическое значение.
Для современного режима Хатынь — это прежде всего инструмент идеологической войны. Мемориал используется не столько для тихого почтения памяти погибших, сколько для обоснования современных политических нарративов: про «геноцид белорусского народа», про «враждебный Запад» и про необходимость «защищать правду» с оружием в руках.
Строительство, которым занимались «Белгоспроект» и «Художественный комбинат», в государственных медиа подается как личная заслуга Александра Лукашенко — без упоминания его «вклада» не обходился ни один репортаж. Однако вместе с идеологическим пафосом в Хатынь пришла и банальная коммерция. Рядом с мемориалом вырос целый комплекс, который помимо администрации включает выставочный зал, сувенирный магазин и даже кафе.
Обед с видом на скорбь
Летнее кафе в Хатыни работает с конца апреля до начала ноября. Меню здесь довольно разнообразное и демократичное по ценам. Например, картошку с колбаской можно заказать за 11 рублей, куриный бургер — за 10, драники — за 6 рублей, а десерт — за 7 рублей. Можно выпить латте или капучино за 6 рублей, или даже бокал глинтвейна за 7 рублей.
Казалось бы, забота о посетителях — вещь хорошая. Но размещение заведения общественного питания, где подают бургеры и жареные колбаски, в непосредственной близости от места, где были заживо сожжены 149 человек, вызывает вопросы этического характера. В этом месте рынок, очевидно, победил идеологию.
«Хороший, наверное, музей, но кафе с террасой — это перебор»,
«Кладбище деревень… и так же на территории есть кафе…»
«Кафе с террасой неуместно»,
«Для меня слова: «ужасный музей», 20 руб., экскурсия и кафе по смыслу не становятся рядом со словом «Хатынь», — такие комментарии оставляют белорусы под одним из обзоров обновленного мемориального комплекса в соцсетях.
Интересно, что в советское время подход был иным, не таким капиталистическим. Около поворота с трассы М-3 к мемориалу был открыт знаменитый ресторан с характерным названием «Партизанский бор», куда в 1972 году Петр Машеров возил Фиделя Кастро. Но это заведение находится на расстоянии более 5,5 км от самого места скорби, что не вызывает ощущения кощунства. Сегодня фастфуд пришел напрямую к местам гибели мирных людей.
Сувениры: от «геноцида» до мишек
Ассортимент в сувенирном магазине представляет собой замысловатый микс. С одной стороны — книги про войну и значки с изображениями мемориала. С другой — типичный набор белорусских сувениров, которая не соответствует траурному контексту места.
На полках можно найти магнитики с государственной символикой, зубрами и аистами, тарелочки с видами Минска и кружки с логотипом музея. Более того, здесь продают изделия ремесленников: вышитых котиков, соломенные обручи на голову и даже детские игрушки.
Возникает логичный вопрос: уместно ли покупать плюшевого мишку после посещения кладбища деревень? Видимо, организаторы торговли просто не задумывались о нелепости такого ассортимента в месте скорби.
«Кровавая река» и голограммы: что показывают в новом музее?
Сам новый музей состоит из шести залов и делает ставку на сильное эмоциональное воздействие, используя современные мультимедийные технологии. Концепция построена так, чтобы посетитель почувствовал ад войны. Через все залы под стеклянным полом проходит символическая инсталляция «Кровавая река».
Экспозиция начинается с зала «Бегство от войны». Здесь создан интерьер заброшенной квартиры с разбросанными вещами, где телефонный звонок обрывается звуком взрыва. Один из самых жутких элементов — зеркало, в котором появляется призрачное изображение трехлетней девочки. Голограмма рассказывает историю ребенка, который попал в немецкий детский дом, где из него выкачивали кровь для раненых солдат вермахта.
Следующая локация — «Зал сожженных деревень» — имитирует горящий хлев. Через щели в обугленных досках пробивается красный свет и дым, звучат крики и выстрелы. Здесь посетителей встречает еще одна голограмма — семилетнего Виктора Желобковича, одного из немногих детей, выживших в Хатыни. Виртуальный мальчик рассказывает, как он с матерью пытался убежать из горящего хлева, как немцы открыли по ним огонь из автоматов, убив мать и ранив его в плечо. Он пролежал под телом своей матери пока немцы не ушли из деревни.
В музее также установлена уникальная прозрачная скульптура девушки в полный рост, стоящей под петлей виселицы. Ее прообразом стала реальная личность — борисовская подпольщица Кима Кламбоцкая.
Далее идет зал «Память». Он посвящен уже послевоенным событиям: расследованию нацистских преступлений и истории создания самого мемориального комплекса. Здесь упоминаются архитекторы Хатыни и писатели — Алесь Адамович, Янка Брыль, Владимир Колесник, — которые собирали свидетельства для книги «Я з вогненнай вёскі». Это своеобразный переход от трагедии к ее осмыслению потомками.
Финальный зал «Вечность» предназначен для рефлексии. Здесь светлые стены, на которых выбиты имена погибших, а под стеклянным полом вместо крови — ржаное поле и детская колыбель с макетом мирной деревни.
Отдельно стоит упомянуть хронологическую зону «Тысячелетие». Авторы экспозиции решили не ограничиваться событиями Второй мировой войны, а охватить историю с X по XX век. В центре зоны расположен большой жернов — символ времени, который перемалывает годы и столетия, а также человеческие судьбы.
Музей позиционируется как место с жестким эмоциональным настроем, поэтому посещение не рекомендуется детям младшего школьного возраста.
Двойные стандарты
Ситуация в Хатыни вскрывает лицемерие государственной идеологии. Пропагандистские ресурсы часто любят упрекать Запад в «цинизме» и неуважении к истории. В этом году они активно тиражировали фейк, что в Освенциме якобы выдают туристические гиды по ресторанам. Основанием стала статья в The Times про сохранение еврейской культуры в Кракове, который был искажен до неузнаваемости.
На самом деле в статье The Times журналистка, чьи родственники погибли в Аушвице, описывает свое собственное путешествие по следам фильма «Настоящая боль». Она посещает мемориал в Освенциме, а после едет в Краков — в 70 километрах от бывшего лагеря смерти, — где в исторически еврейском квартале Казимеж пробует еврейскую кухню в местных ресторанах. Именно там она остро чувствует искусственность «возрожденной» еврейской культуры без живых носителей, уничтоженных во время Холокоста, и описывает собственные моральные колебания и чувство вины из-за сочетания памяти о геноциде с личным комфортом.
Государственная пропаганда цинично слепила эти два разных пространства — мемориал и туристический Краков — в одну картинку, создав фейк, на фоне которого пытается оправдать собственную бездуховность.
На территории самого мемориала Аушвиц-Биркенау нет никаких кафе, а есть там строго запрещено. Здесь не продается сувенирная продукция, а местный книжный магазин предлагает исключительно образовательную литературу про Холокост.
Получается, что вкусно поесть и приобрести развлекательный сувенир в месте массового убийства гражданского населения проще не в «циничной Европе», а в Беларуси, где власти на словах так заботятся об исторической памяти.
Коммерциализация скорби в Хатыни выглядит особенно странно на фоне громких заявлений о недопустимости «переписывания истории» и священной обязанности помнить о жертвах.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬПропагандисты распространяют фейк об удалении статьи о Хатыни в Википедии
Кто такой Владимир Катрюк — каратель Хатыни, которого первым начали судить посмертно
В Хатынь через лес и пешком. Как деревенские дети отмечали 9 мая в позднесоветское время
Генпрокуратура заявила, что в лагере смерти «Тростенец» было уничтожено 546 тысяч человек, что в 2,5 раза больше, чем считалось ранее
Комментарии
Колхозный трэш прямо!