История

«Несколько недель читала в архивах КГБ его досье». Интервью с внучкой Антона Луцкевича

Когда в архивах КГБ Алеся нашла прядь волос бабушки, удивилась, насколько они похожи на ее собственные. А увидев фото деда до и после допросов, ужаснулась: будто разные люди смотрели на нее со снимков.

Алеся — внучка Антона Луцкевича, одного из основателей БНР. История ее семьи — это закрученный роман про испытания, достоинство и любовь.

«Прабабушка написала письмо потомкам: никогда не просите у Бога денег»

Квартира Алеси напоминает небольшой музей. Картины, нарисованные мужем, фото их семейного архива, бюст Ивана Луцкевича, который когда-то стоял в Белорусском музее и был спрятан во время войны. На стене в прихожей висит копия рукописного письма.

«Это письмо матери Антона, моей прабабушки. Оно написано по-польски, — объясняет Алеся. — Семья очень тяжело жила в Минске.

Прабабушка имела лотерейный билет и сильно молилась, чтобы он выиграл. На иконе, которая висела дома, чуть не слеза появилась. И после молитвы начались беды. Она написала письмо своим потомкам: «Никогда не просите у Бога денег». Теперь мы все имеем его как напоминание».

Копия того письма потомкам

Алеся — педагог в вильнюсской школе, работает с детьми с проблемами слуха.

«Мне давно была интересна эта профессия. Я когда училась, летом работала в специальном саду. И потом ни разу не пожалела, что поступила на сурдопедагога, потому что имею хороший надежный кусок хлеба. И имею такую работу, где все время нужно повышать свою квалификацию, всегда есть новые вызовы.

Я окончила заочно педагогический институт в Минске. У меня был выбор: ехать в Шауляй, городок в Литве, или в Минск. И туда, и туда 3,5 часа езды. Но Шауляй мне так не понравился: он был такой маленький, такой провинциальный. А Минск — большой город, там друзья появились, и на то время уровень образования хороший был».

Родители Алеси разговаривали по-белорусски и по-русски, поскольку мама ее из России. По-белорусски разговаривает и муж — художник Алесь Поклад. Какое-то время они даже держали дачу в Беларуси.

На стене — картины мужа

«Мой муж мечтал иметь усадзьбу и нашел вариант за 100 километров от нашего дома, в Воложинском районе. Чудесное место, домик над рекой. Восемь лет туда ездили отдыхали. Но в конце концов мы продали усадьбу».

«В детстве папа играл с перстнем Всеслава Чародея»

У Антона Луцкевича было двое сыновей: старший Юрий, Алесин отец, и Лявон. Детство их прошло среди музейных экспонатов. Мальчишки играли с перстнем Всеслава Чародея, белой медвежьей шкурой, настоящим оружием. Учились они в Виленской белорусской гимназии.

«Помню, меня удивляло, что мой папа не был ни октябренком, ни пионером. Я была, потому что тут абсолютно так же принудительно вступали, как и во всем Советском Союзе», — говорит Алеся.

Отец ее окончил политехникум. Во время войны он прятался в Беларуси (в 1939-м Антон Луцкевич был арестован НКВД) и работал в школе в Радашковичах. А после присоединился с братом к Белорусской краёвой обороне.

«Поскольку я знаю историю от свидетеля, который в этом участвовал, я не имею вопросов, чем они там занимались, — замечает Алеся. — Мама просила папу: «Ты немного меньше рассказывай, потому что дети пойдут в школу». Он всегда уверял: «Мои дети такие умные, что ничего не скажут там, где нельзя». И мы с братом понимали, что некоторые вещи не надо нигде озвучивать».

«С мамой папа познакомился в лагере на Колыме»

После войны Юрий с братом пытался убежать, но их нашли в Варшаве и отправили в ссылку на Колыму.

В центре портреты Юрия (слева) и Лявона Луцкевичей

«Для меня это страшная тема. Но папа был большим оптимистом. Он говорил: «Что ты, я попал в такое чудесное место, там была вся интелигенция. Я бы никогда в жизни не встретил в одном месте столько образованных людей».

И для меня это было странно, что после такого человек без злости может рассказывать про лагерь и вспоминать только позитивные моменты.

Там был «шпион», англичанин. Они договорились, что папа его литовскому будет учить, а он его — английскому. Папа знал много языков: латынь, белорусский, польский, немецкий, украинский. А Антон еще больше: греческий, эсперанто.

В лагере у папы была дистрофия. Он занимался тяжёлым физическим трудом. Даже золото мыл.

Однажды ему повезло: администрация узнала, что он знает латынь, и поставила его фельдшером. Лекарств там особо не было. Папа вспоминал: приходит зэк и говорит, что сильно болит голова. Он достает бутылку и наливает дистиллированной воды: пей. Такой эффект плацебо.

С мамой они познакомились на Колыме. Она поехала как комсомолка туда работать. Что папа — лагерный, ее не испугало».

Когда Юрий вернулся в Литву, он несколько лет не мог жить в Вильнюсе: не разрешалось. Мужчина поселился неподалеку, работал инженером, а его жена — телефонисткой.

«25 марта мы всегда шли на площадь с белыми и красными цветами»

Коллекция Луцкевичей разошлась по разным белорусским и литовским музеям. Семейные реликвии тоже не сохранились. У Луцкевичей был фамильный перстень с гербом. Однажды с ним случилась невероятная история.

У Ивана перстень украли. Но когда тот ходил по антикварным магазинам в Варшаве, нашел его на витрине. Последним владельцем перстня были Юрий Луцкевич, но при аресте НКВД конфисковал семейную драгоценность. Кто знает, может, его уже давно переплавили на металл.

За спиной Алеси — бюст Ивана Луцкевича

Имели Луцкевичи когда-то и второй перстень. По легенде, его сделали из оков тех, кто был в Бастилии.

Все, что осталось, — это архив документов, который собирал Алесин дядя Лявон. Лагерные снимки, переписка с разными белорусскими деятелями, сведения про музей… Теперь их хранит Алеся.

Она рассказывает про традиции, которые были в их семье:

«25 марта мы всегда шли на Лукишскую площадь с белыми и красными цветами. Там была плитка, про которую говорили, что это могила Калиновского. Но папа рассказывал, что тут нет никого: «На этом месте Калиновского казнили, а тело спрятали, чтобы никто не носил цветы и не почитал».

Папа много внимания уделял моему образованию. Все время к нему приезжал кто-то из историков. Ермалович, например».

Сын Алеси учится в Лондоне на международных отношениях и очень интересуется историей.

«Он говорит: жаль, что я никогда не встречался с дедом — я бы столько вопросов имел ему задать», — говорит Алеся.

Про последние годы жизни своего деда внучка узнавала из архива КГБ. В Литве он открытый — родственники репрессированных могут увидеть досье, собранные на их предков.

«Мы с братом читали досье несколько недель. Там были фотографии Антона — перед допросами и после. Это два разных человека: абсолютно другие глаза, взгляд.

В архиве сохранилась опись вещей, которые были при нем при задержании. И сами эти вещи. Там лежала прядь волос его жены, которую он сохранил после ее смерти. Брат приложил те волосы к моим (я тогда была некрашеная): «Ты посмотри, один в один!»

Антона реабилитировали, а моего папу — нет, потому что белорусские архивы закрыты. Он несколько раз обращался в белорусский КГБ.

Последний ответ пришел, когда папа лежал в больнице. Я не хотела показывать ему письмо, но не могла не сделать этого. Сказала тогда: «Не они тебя осудили, не им и отказывать в праве оправдать».

«Семейная история повлияла на мои ценности»

Спрашиваем у Алеси, как история ее рода повлияла на нее лично.

«Может, поэтому у меня муж настоящий белорус? — улыбается она. — Мне было очень важно, чтобы у человека был такой же менталитет, как у меня. Притом когда мы познакомились, муж знал, что означает моя фамилия.

Семейная история повлияла на мои ценности. Для меня важно, что белорусы — нация, а не какая-то губерния российская. Мне обидно было бы думать, что люди, как братья Луцкевичи, отдали свою жизнь просто так».

За белорусскими событиями 2020 года Алеся следила с волнением.

«Как педагог я имею два месяца каникул. Один я решила поработать частно, а второй отдохнуть. И этот второй месяц был август. В итоге я совсем не отдохнула, вернулась на работу больным человеком, потому что это отнимало столько эмоций. Иногда это становилось токсичным, выходишь на улицу и думаешь: нет, такого не может быть.

Был момент, когда мы начали сильно гордиться народом. И мне было приятно, что сын это видит, что белорусский язык — не просто home language, а что на самом деле белорусы имеют достоинство, не стали терперь. Увидеть, как люди проснулись, почувствовали себя нацией, дорогого стоило. Мы ни о чем другом больше не разговаривали, кроме этого.

Мы семьей участвовали в том августе в «Балтийским пути», стояли в живой цепи, и я там пела «Погоню» Богдановича. И литовка рядом спросила: «Не можете ли вы громче?» А для меня и так было стрессом, что я пою при всех.

Я очень боюсь, что очередной раз Россия может испортить все дело. Так как они хотят иметь свою зону влияния в Беларуси. Не верю, что Лукашенко будет держаться много лет, он не кощей бессмертный. Прийдет точка, когда он и своим будет ненужен.

Я б очень хотела, чтобы это все не было утраченным шансом».

Комментарии

Сейчас читают

Лукашенко говорит, что предлагал Европе «передать несколько тысяч» политзаключенных25

Лукашенко говорит, что предлагал Европе «передать несколько тысяч» политзаключенных

Все новости →
Все новости

В какие страны для белорусов самые дорогие туристические визы? Лидер неожиданный2

Индийские врачи во время подготовки пациентки к операции обнаружили новую группу крови

В Японии после землетрясения на берег выбросило нескольких китов ВИДЕО1

На Комсомольском озере в Минске концентрация нефтепродуктов превышает допустимую в 4,2 раза3

Может ли православный отправлять дикпики? «Если она сама просит»11

На сводах храма в Мурованке появились трещины5

Трамп наложил 25% пошлины на Индию4

Чемоданова рассказала, что категорически нельзя обсуждать на кухнях29

«Больше смотрите белорусское телевидение». Чиновник из Минюста ответил на обеспокоенность условиями содержания политзаключенных8

больш чытаных навін
больш лайканых навін

Лукашенко говорит, что предлагал Европе «передать несколько тысяч» политзаключенных25

Лукашенко говорит, что предлагал Европе «передать несколько тысяч» политзаключенных

Главное
Все новости →

Заўвага:

 

 

 

 

Закрыць Паведаміць