«Нужно разделить образование и белорусизацию». Неожиданное предложение историка Тимоха Акудовича

«Как отец сына-школьника и общественный активист, я внимательно слежу за развитием независимых образовательных и околобразовательных проектов, которые в большом количестве возникают последние 5 лет за границей. (…)

Но вместе с чувством уважения у меня лично нарастает ощущение какого-то тупика, в который движется наше образовательное дело. Иногда кажется, что ясной перспективы у этого сектора нет и многое здесь делается на «морально-волевых». Делается, потому что должно делаться. За 5 лет работы, если считать от слома 2020 года, в нашем пространстве, кажется, так и не выросло действительно крупных, самодостаточных образовательных проектов, которые бы показывали путь другим, куда и как можно двигаться дальше.

Между тем во всем мире образовательная сфера — это динамичная, прибыльная отрасль, которая приносит и деньги участникам, и пользу обществу. Кажется, белорусы тоже могли бы стать частью этого процесса. Бери и делай! Но не получается.

Мне кажется, что кроме очевидных объективных причин (малый рынок, низкое самосознание белорусов, нехватка финанcов, оторванность от «большой земли») у нас есть еще одна проблема, которую обычно обозначают неправильными терминами и поэтому делают из нее неправильные выводы.

И чтобы вам захотелось прочитать этот текст до конца, предлагаю свой тезис сразу в самом радикальном виде: в развитии белорусской общности мы вышли на тот уровень, когда наш патриотизм мешает развиваться нашим образовательным проектам, а образовательный компонент в наших патриотических инициативах мешает эффективно формировать идентичность белорусов. (…)

Проблема

Мы живем в мире, где происходят тектонические сдвиги в образовательной сфере. Иногда просто непонятно, как теперь надо учить детей. Делать упор на информацию или на навыки? Давать обычную объемную программу или сосредоточиться на soft skills? А что с воспитанием? Сколько его должно быть в программе? А просмотр YouTube-роликов — это образование? Запрещать детям использовать ИИ в обучении или наоборот делать его частью процесса? Сколько свободы давать на познание окружающего мира?

На фоне всех этих глобальных дискуссий публичные разговоры о белорусском образовании (особенно в белорусскоязычном пространстве) сводятся чаще всего к одному вопросу: на каком языке? На каком языке будет ваше образование и будет ли там белорусская литература?

(…) И эта ситуация вечного сползания на другую тему сильно вредит, так как не дает спокойно разобраться в сути проблемы.

Но с другой стороны, можно ли говорить об образовании без разговоров об идентичности и белорусизации? Как иначе мы воспитаем новое поколение белорусов, если не через белорусские школы?

Выскажу мнение, что проблема здесь скрыта в привычной для нас цепочке рассуждений: идентичность — знания — школа. И чтобы распутать эту проблему, нужно поставить под сомнение саму эту цепочку.

Эффективна ли школа для воспитания патриотизма?

Школа естественным образом воспринимается нами как самый важный инструмент формирования национальной идентичности у детей, так как так повелось с давних времен. Иезуиты в XVI—XVII в. с помощью образования делали своих воспитанников католиками, европейские монархи XIX в. через образование массово лепили из своих крестьян граждан, а диктаторы XX в. использовали школы для подготовки послушных солдат.

Павялічыць

В результате в наших головах прочно сидит представление, что образование и идеология связаны неразрывно и что по большому счету школьное образование — это обязательный инструмент идеологии.

Именно с этих позиций мы смотрим на развитие белорусского образования сейчас и ищем, каким же образом завладеть таким же инструментом идеологического влияния, который мы потеряли в Беларуси в виде государственной системы. И мне кажется, что как раз этот поиск заведет нас в тупик. Потому что кроме масштабов и количества ресурсов формальное образование требует еще двух элементов — государственного принуждения и безальтернативности.

А такого у нас нет. И нужно ли оно нам?

Выскажу здесь еще чисто субъективное мнение: эффективность школьной системы как идеологического инструмента несколько переоценена. Школа Российской империи не сделала до конца из белорусов русских, советская школа тоже не справилась. Общий успех русификации XX века связан скорее с долгосрочностью процесса и приходом глобализации (телевизор, радио, урбанизация).

Школа эффективна в контексте. В контексте потребностей общества, социального заказа от государства, имеющихся ресурсов. Сама по себе она не создаёт чудес. (…)

Однако это не значит, что школьная система образования не имеет смысла. Очевидно, это всё ещё мощная сила. Просто если мы исходим из наших реальных сил и ресурсов, особенно за границей, то следует понимать, что для развития национальной идентичности формальная школьная система — это сложный, инертный, труднодостижимый для нас, а потому не самый эффективный инструмент. Сосредотачиваясь только на нём, мы теряем много возможностей. Возможно, стоит оглядеться и поискать другие пути.

Должна ли школа развивать патриотизм?

(…) Не вызывает никакого сомнения, что национальная идентичность — это во многом про знания. Национальные даты, символы, герои, образы, цитаты вдохновляют и в какой-то момент начинают значить нечто большее, чем они есть сами по себе, потому что их думает не один человек, а общность. Именно поэтому мы хотим, чтобы наши дети проходили в школе историю Беларуси, литературу и географию.

Потому что где ещё можно получить эти знания, если не в школе? И именно перед образованием мы ставим задачу давать детям весь этот набор нациосозидающих фактов. Но во всей ли этой цепочке рассуждений всё логично? У меня есть сомнения.

Мы так давно говорим о школе как об идеологическом инструменте, что немного забыли: уроки по истории — они прежде всего о истории, а уроки по литературе — о литературе.

Курс по истории Беларуси, в идеале, это не патриотический практикум, а курс по исторической науке — набор занятий, по результату которых учащийся должен начать понимать исторические процессы и ловить исторический контекст разных эпох, уметь работать с источниками и фильтровать фактологию. А это значит, в теории, в курсе по истории можно заменить Беларусь на любую другую страну, и задача курса все равно будет выполнена. Потому что именно навыки анализа источников и умение делать fact-checking — это про образование. А знание 10 дат крупнейших сражений времён ВКЛ — это уже скорее про идеологию.

То же про литературу. Прохождение курса по литературе должно делать учащегося немного литературоведом, давать навыки осмысления литературного произведения, умение писать тексты и умение рефлексировать через написание текстов. А потому в идеальном курсе, если заменить белорусских писателей на аргентинских, цель курса всё равно будет достигнута, потому что навыки будут получены.

Хорошие курсы по литературе и истории должны развивать учащегося как личность, а не как национального субъекта. И задачи патриотического воспитания, даже если они ставятся, должны быть вторичными. (…)

Есть ли решение?

Подозреваю, что озвученные выше мысли звучат довольно провокационно. И если бы дискуссия на эту тему происходила в нормальном Министерстве образования, я бы со своими аргументами промолчал. Потому что большая инертная школьная система при всех проблемах имеет свои преимущества и даёт результаты. И пусть даже побочным эффектом этой системы являются искажения реальности, вроде «история — это инструмент политики, а не наука», но ведь эффект для формирования гражданина очевиден. Так может пусть так и будет.

Однако проблема в том, что к министерским кабинетам у нас нет доступа. А имеем только самих себя, и поэтому должны строить не инертные, а проактивные механизмы, которые бы отвечали на вызовы, перед которыми стоит белорусская нация сейчас.

И у нас нет инструментов принуждения, а значит, должны создавать то, что будет интересно белорусам по всему миру как коммерческий продукт. И вот тут выясняется, что «история Беларуси», «белорусская литература» и даже «белорусский язык» в их школьном исполнении (как микс науки и идеологии) прямо обществу не продаются. И не потому что родители — «манкурты», а потому что неясно, что ты покупаешь: образование или идеологию.

Из всего выше написанного есть один простой вывод: у нас нет возможностей, чтобы силой заставить родителей отдавать своих детей в «правильные» школы, а это значит, что образовательные и белорусоведческие проекты должны стать интересны для родителей как продукт.

Вот несколько моих частных наблюдений. Когда я как клиент вижу предложение прийти на курс «по белорусской литературе», то представляю, что там детям будут преподавать хронологию белорусских писателей и стихи о жаворонках, потому что просто так надо, чтобы они были белорусами. Но станут ли дети после этих курсов более начитанными, научатся ли сами хорошо писать, раскроется ли в них талант к литературному творчеству — для меня остаётся вопрос. Глядя на вывеску учебного курса «История Беларуси», мне трудно догадаться, какой полезный навык получит мой ребёнок от прохождения такого курса, кроме набора патриотических дат.

При этом у меня лично от белорусских образовательных предложений в Варшаве сложился исключительно позитивный опыт. Пользуясь их услугами, я был приятно поражён новаторскими подходами и стремлением наших преподавателей. Белорусские учителя за границей ищут новые подходы и интересные методические приёмы. Они точно понимают, что нужно двигаться вперёд. Но продаётся этот энтузиазм всё равно как классический школьный урок: приглашение узнать что-то такое, что не пригодится в жизни, но это нужно изучить, чтобы тебя в будущем признали представителем сообщества.

И возможно, активное меньшинство белорусскоязычных белорусов ищет именно таких предложений, но мне кажется, что большинство остальных белорусов такие предложения скорее отталкивают.

Так можно ли сделать так, чтобы белорусские образовательные проекты были интересны как продукт и несли пользу для развития национальной идентичности? Возможно сработает такой вариант: нужно попытаться разделить образование и белорусизацию.

Образование без белорусизации

Так вот, образование — это прежде всего не про идентичность, а про обучение конкретным практическим навыкам.

Ведь мы же чего-то хотим именно от образования? Хотим, чтобы наши дети были конкурентоспособны в современном мире, чтобы были успешны, чтобы были счастливы. Образование несомненно сильно влияет на то, получится ли у наших детей стать такими. Так какое должно быть это образование, чтобы реализовать наши желания? Белорусскоязычность — это база, но на достижение поставленных задач она никак не влияет.

Мне как потенциальному клиенту хочется увидеть в объявлении образовательного проекта информацию о том, какие навыки получит мой ребёнок после посещения тех или иных курсов, хочется вдохновиться достижениями преподавателя, ведущего этот курс, хочется поверить, что результатом курса будут именно навыки и умения, а не выученный набор фактических данных на белорусском. 

Большая проблема здесь — это как раз нехватка узнаваемых «супергероев» в сфере. Редкие проекты выращивают яркие именные бренды успешных учителей и тренеров, к которым хочется отвести ребенка, хотя в нашей ситуации это кажется чуть ли не самой эффективной стратегией развития проекта.

Ещё одна связанная проблема — принципиальная бесплатность множества проектов в этой сфере. Здесь логика такая: если образование — это про патриотизм, то оно должно быть бесплатным. Но в результате ориентация на бесплатность негативно сказывается на стратегическом планировании образовательных проектов.

(…) Белорусские образовательные проекты не должны формировать идентичность. Это ненатурально. Они должны жить и развиваться уже внутри сформированного белорусского поля и укреплять это пространство не идеологией, а именно образованием. Белорусское образование должно быть понятным продуктом для белорусов. А для этого идеологические смыслы в этом продукте должны быть скорее специями, чем основным блюдом.

И соответственно, если это коммерческий продукт, то он должен ориентироваться на своих клиентов. 

Для белорусскоязычных родителей продавать белорусскоязычные курсы (но не про белорусскоязычность!), для белорусоцентричных — смешанные, может даже русскоязычные, но с белорусским контекстом, для «тоже белорусов» — нейтральный продукт, куда небольшими вставками добавляется идентичностный код.

Мне кажется, что если снять с образования нелепую ответственность за развитие идентичности, то, возможно, окажется, что это вполне себе понятная коммерческая ниша, которую можно развивать. Очень небольшая, но абсолютно рабочая.

В идеале надо стремиться к тому, чтобы белорусская школа однажды стала узнаваемым явлением и приобрела свой образ, как например британская школа. Такой, чтобы в белорусскую школу по миру хотели записаться даже иностранцы. Но для этого она должна перестать быть патриотическим инструментом.

Белорусизация без образования

Если пойти дальше за утверждением, что школьные предметы не должны развивать национальную идентичность, то встаёт вопрос: а что должно? Как тогда знания о нации становятся частью идентичностного кода? (…)

Мне кажется, что историческая дата становится символичной, а литературная цитата нациотворческой только тогда, когда выходит за пределы образовательного процесса. Когда цитаты становятся текстами молодёжных песен, а даты — поводами для встреч сообщества: шествий, маёвок и перформансов.

Нация делает исторические факты и литературные образы кирпичиками своей идентичности за пределами образовательной системы, потому что внутри эти единицы знаний служат для других целей.

Павялічыць

Чтобы быть белорусом, беларус должен знать свою историю. Это несомненно. Но если мы смотрим на эту тезу с позиции формального образования, то встаёт резонный вопрос: а в каком объёме? Какое количество фактов об истории должен знать человек, чтобы его считали белорусом? Нет ответа на этот вопрос.

А вот если мы отделяем образование от «задач по патриотическому воспитанию», то ответ найти проще: чтобы быть белорусом, человек должен знать, участвовать, реагировать на те нациотворческие образы, которые сформировало национальное сообщество.

Настоящий американец не тот, который знает даты рождения всех американских президентов, а тот, который 4 июля идет на пикник. Настоящий поляк не тот, который может назвать литературные стили, в которых писали Кохановский, Мицкевич, Прус, а тот, который использует образ Пана Заглобы, чтобы подшутить над подвыпившим приятелем.

Поэтому когда мы говорим про знания в формировании идентичности, нужно сразу говорить и формировать действия вокруг этих знаний. Если это историческая дата или персона, то это шествие, волонтёрские уборки, перфоманс. Если литературное произведение, то это перепевка его в какой-то современной стилистике, любительская театральная постановка, комикс или настольная игра по мотивам. (…)

Актуализированные знания рождают эмоцию. И именно она самая важная в формировании любой идентичности. Одно из определений термина «идентичность» — это как раз общие переживания, опыт переживания в сообществе.

Если сильно упрощать эту тезу, то нам не белорущину нужно тащить в образование, а наших детей тянуть большими организованными группами в лес, горы, на море и в любые другие места, где их объединит приключение. И уже там, вечером у костра, маленькими порциями вкладывать какие-то нарративы.

Потому что самое важное — это совместное действие, совместное приключение, совместное горе, совместный страх и общая радость победы.

Когда собрать вместе всё вышесказанное (шествия, походы, игры, совместное сочинение песен и театральные постановки), то получается образ скорее не школы, а чего-то похожего на скаутское движение.

(…) Выскажу мнение, что для работы с развитием идентичности в нынешней нашей ситуации наиболее эффективным выглядит как раз поле внешкольного образования.

Внешкольные активности менее формализованы, они более искренние, амбициозные и инклюзивные. Внешкольные активности не требуют лицензий и сертификаций, но именно из таких вечерних кружков и секций вырастают будущие чемпионы и выдающиеся учёные.

Именно поэтому за хорошие вечерние занятия готовы платить деньги родители с любым достатком. (…)

Выводы

Я не эксперт в деле образования, и выше изложенные рассуждения — это результат моих наблюдений и рефлексий как многолетнего культурного активиста и отца девятилетнего сына. Подозреваю, профессионалы будут иметь замечания и поводы для критики моих тезисов. Но для себя я понимаю, что хотел бы видеть на образовательном рынке и что буду готов покупать.

Мне не откликается образовательный курс «Белорусская литература». Мне откликается «Литературно-театральная мастерская» или курсы художественного письма. И если такое предложение будет на белорусском, я обязательно обращу на него внимание.

Мне не откликается курс «История Беларуси». Мне откликается «курс по работе с историческими источниками», «курс по историческому фактчекингу» или клуб исторической реконструкции. И если это будет клуб про белорусский исторический контекст, то это для меня будет большой бонус.

Я бы сильно подумал о перспективе отдать ребенка в частную качественную (элитную) белорусскую школу в Варшаве, но только если мне объяснят, почему она элитная, а не почему она белорусская.

И то же могу сказать про любой университетский проект.

Если же говорить о сфере развития идентичности, я очень жду появления масштабных инициатив наподобие скаутского движения и всегда радуюсь появлению внешкольных спортивных и творческих проектов, потому что понимаю, что они всегда про сильное сообщество. А это как раз то, что нужно.

И мне кажется, что я не один такой. От образования я хочу понятных навыков, а от идентичностных проектов — ярких эмоций и формирования пространства общего доверия. За всё это готов платить.

• 35
• 3
• 0
• 7
• 0
• 0
• 3
• 0