«Тактика такая: уйти в леса, затаиться, не высовываться и ждать». Как спасаются от мобилизации мужчины из коренных малочисленных народов России
В России, по данным переписи 2010 года, живет 47 коренных малочисленных народов. Всем им грозит исчезновение. Во время мобилизации вепсам, удегейцам, ительменам и многим другим тоже начали приходить повестки — и теперь они скрываются от призыва в лесах и на озерах. Журнал «Холод» рассказывает, как это происходит.
На берегу Онежского озера, примерно в полутора часах езды от Петрозаводска, раньше находилась Вепсская национальная волость. Сейчас два местных сельских поселения — Шелтозеро и Рыбрека — это по-прежнему территория компактного проживания вепсов, северного народа, который поселился в этих местах еще в первом тысячелетии нашей эры.
По состоянию на 2010 год в России проживало чуть меньше шести тысяч вепсов.Вепсы официально признаны в России коренным малочисленным народом. Согласно федеральному закону, так называются народы, которые живут в России и насчитывают на ее территории менее 50 тысяч человек. Как правило, представители этих народов живут на землях своих предков и сохраняют традиционные образ жизни, хозяйство и промыслы.
Российское законодательство гарантирует малочисленным народам ряд особых прав: например, бесплатно пользоваться землями в местах их традиционного проживания и получать компенсацию за ущерб их исконной среде обитания из-за промышленной деятельности.
Отдельно в законодательстве прописано право на замену военной службы альтернативной гражданской службой (АГС).
Как объясняет юрист Анастасия Буракова, для прохождения АГС представителям малочисленных народов нужно написать заявление, в качестве причины указав принадлежность к своему народу. Обязательных документов, которые могли бы это подтвердить, нет, но, как правило, достаточно свидетельства о рождении, в котором указана национальность родителей, и прописки на территории из перечня мест традиционного проживания коренных малочисленных народов. АГС представителей малочисленных народов проходит на том же традиционном хозяйстве, в котором они обычно работают.
Отдельно альтернативная гражданская служба во время мобилизации в законодательстве не прописана, добавляет адвокат Александр Передрук. Но в 1996 году Конституционный суд определил, что воспользоваться этим правом можно вне зависимости от того, есть такой закон или нет, потому что оно закреплено в Конституции. «Холоду» неизвестно о случаях, когда мобилизованные представители коренных малочисленных народов пытались воспользоваться правом на АГС.
В Рыбреке сейчас живет чуть больше 400 человек. После объявления мобилизации, по информации независимого журналиста, автора телеграм-канала «From Karelia with Freedom» Валерия Поташова, повестки там пытались вручить 24 мужчинам. Среди них были муж и деверь местной жительницы Марии (имя изменено по ее просьбе). Как она рассказала «Холоду», многие мужчины сразу «заболели» и по повестке не явились. Поташов добавляет, что некоторые жители села отказались брать повестки и ушли в лес.
Близких Марии в итоге отправили домой уже из военкомата, сказав, что они не подходят под критерии мобилизации. Когда 26 сентября в село приехал автобус для мобилизованных, забрали всего четырех человек.
В соседнее Шелтозеро, по информации Поташова, автобус и вовсе не поехал, потому что оттуда некого было везти — хотя живет там в два раза больше народу, чем в Рыбреке. По словам местной жительницы Инны (имя изменено по ее просьбе), когда в местную администрацию пришел перечень фамилий на мобилизацию, «ребята сразу узнали, кто был в списке, выключили телефоны и ушли в лес». Сотруднику военкомата, который пытался вручить мужчинам повестки, отвечали, что их нет дома: «Куда ушел, не знаем». «Я скажу так: люди вам ничего говорить не будут, — говорит Инна. — У нас тут живут вепсы и карелы — все люди закрытые, еще и боятся. Тех, кто ушел в лес, поддерживают их семьи. Если захотят уйти от мобилизации — уйдут».
Привычное дело
«Я говорю: «Уходите в лес, не спорьте [с военкоматами] — это бесполезно». Причину можно придумать: сезон или, там, избушку починить, огород выкопать», — говорит руководитель фонда развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока «Батани» Павел Суляндзига.
По национальности он удэгеец — это малый народ, проживающий на Дальнем Востоке; сейчас удэгейцев осталось меньше полутора тысяч. Как рассказывает Суляндзига, основной промысел его народа — охота, поэтому у каждого удэгейского рода в тайге своя изба, а у некоторых — еще и огород, позволяющий подолгу жить в глухих лесах, куда можно добраться только на лодке.
Редактор сайта «Россия коренных народов» Дмитрий Бережков, ительмен по национальности (ительменов чуть больше трех тысяч, живут они на Камчатке), рассказал «Холоду», что в его ближайшем окружении уже два человека ушли на рыбалку, чтобы не брать повестки. Не возвращаться домой они могут месяцами — и долгосрочные отъезды на промысел практикуют и в мирное время.
«Коренным народам уйти в лес легче, чем городским жителям, потому что это привычное дело», — объясняет Бережков.
По словам Суляндзиги, повестки пришли 26 его односельчанам (из них — как минимум 12 удэгейцев) из приморского Красного Яра. В Хабаровском крае мобилизовали шестерых орочей (родственный удэгейцам народ; орочей осталось меньше 600 человек).
В селе Андрюшкино в Якутии, по данным Бережкова, повестки пришли шестерым местным жителям: трем юкагирам (всего их чуть более полутора тысяч) и трем эвенам (народ, родственный эвенкам, всего их 21,8 тысячи).
«Официальной статистики нет, все в хаосе, — говорит Бережков. — Судя по сообщениям, мобилизация коснулась всех поселков, где проживают коренные народы».
При этом активисты не считают, что власти специально ставят задачу «отловить аборигенов»: скорее, дело в том, что сельских жителей мобилизуют больше, чем городских, а больше двух третей коренных народов живут именно в деревнях. Причем чаще всего — в депрессивных районах, где нет рабочих мест и развитой инфраструктуры: протестовать и даже разговаривать с журналистами и правозащитниками там боятся, потому что рискуют потерять хоть какую-то работу.
«Затаиться, не высовываться и ждать»
Все собеседники «Холода», представленные в этом материале под своими именами, эмигрировали из России по политическим мотивам и состоят в Международном комитете коренных народов России, созданном в феврале 2022 года.
Павел Суляндзига с 2016 года живет в США и ждет политическое убежище из-за угроз со стороны ФСБ; тогда же его фонд «Батани» признали «иностранным агентом».
Дмитрий Бережков эмигрировал в 2013 году, когда правительство начало противодействовать работе Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, в которой он был вице-президентом, и продвинуло в ее руководство более лояльных людей (сейчас на сайте ассоциации можно найти, например, баннер «ZаРоссию»).
Андрея Данилова, который защищал права саамов в России, неоднократно задерживали и арестовывали за его деятельность, поэтому накануне войны он уехал в Норвегию. Там живут больше 50 тысяч саамов (в России их меньше двух тысяч).
Все трое продолжают поддерживать связи с Россией. «Я знаю, как живут коренные малочисленные народы в России, больше, чем те, кто сейчас там находится», — говорит Суляндзига. По его словам, к нему постоянно обращаются представители малых народов из разных регионов: например, по вопросам защиты окружающей среды в местах их проживания.
Сейчас Международный комитет коренных народов России помогает им спастись от мобилизации: консультируют и помогают уехать из страны. По словам Суляндзиги, американские университеты собираются выделить стипендии для коренных малочисленных народов России.
О том, как именно правозащитники помогают им уехать из России и в какие страны, собеседники «Холода» говорить отказались, однако они признают, что желающих уехать немного. «Нам не верят, что мы можем помочь, — говорит Бережков. — На людей давит начальство, о нас говорят, что мы западные шпионы, продавшиеся ЦРУ».
Данных о том, сколько мужчин из коренных малочисленных народов погибли на войне с Украиной, тоже нет.
Бережкову известно о смерти только двух военнослужащих: одного нанайца (всего их 12 тысяч человек) и одного чукчи (15,9 тысяч). По его словам, даже такие потери и даже мобилизация нескольких десятков человек — это огромный урон для малочисленных народов.
«Мы живем на этих землях тысячи лет, — подытоживает Данилов.
— Знаете, сколько Путиных было на нашем веку? Поэтому тактика такая: уйти в леса, затаиться, не высовываться и ждать».
Комментарии