Голда Меир была первой женщиной на посту премьер-министра Израиля и одной из первых женщин во главе правительства в мире. Ее жизненный путь начался в Киеве, но был неразрывно связан с Пинском, где прошло ее раннее детство. Ее судьба — судьба целого поколения евреев: от ужаса погромов в Российской империи через мечту о сионизме в Америке до создания и защиты собственного государства. Она принимала важнейшие военные решения не в штабах, а у себя на кухне. Голда Меир была одновременно и «бабушкой нации», и бескомпромиссным политиком. Руководство Меир стало временем, когда Израиль впервые показал свою мощь, но завершилось трагедией, которая навсегда оставила тень на ее наследии. Чему нас, представителей другой небольшой нации, учат жизнь и ошибки Меир?
Голда родилась 3 мая 1898 года в Киеве, который тогда входил в состав Российской империи. Ее отец, Моше Мабович, был плотником, а мать, Блюма Найдич, занималась хозяйством. Семья была большой, но из восьми детей выжили только три дочери: Шейна (1889), Голда (1898) и Цыпке, или Клара (1902). После рождения Цыпке Голду нянчила 12‑летняя Шейна.
В начале 1903 года из-за крайней бедности и нехватки работы в Киеве семья переехала в родной город матери, Пинск, где они поселились в доме родителей Блюмы.
В Пинске случилось то, что она будет помнить всю жизнь. Весной 1903 года, после кровавого еврейского погрома в Кишиневе, по всей «черте оседлости» прокатилась волна страха. Когда по Пинску поползли слухи о неминуемом погроме, на глазах у пятилетней Голды отец забивал досками двери, а старшая сестра Шейна стояла рядом с кухонным ножом. Саму Голду с младшей сестрой спрятали у соседей.
Погром так и не случился, но пережитый ужас навсегда остался в памяти Голды и повлиял на формирование у нее убеждения в необходимости, чтобы еврейский народ обрел себе безопасный дом.
Вскоре после этого Моше, как и многие другие евреи, решил эмигрировать в Соединенные Штаты. Он поехал один, чтобы устроиться и собрать деньги на переезд семьи.
В тот период, пока семья в Пинске ждала вестей от отца, уехавшего в Америку, старшая сестра Шейна, тогда еще подросток, с головой окунулась в политику. Вопреки воле и страхам матери, опасавшейся, что семья может стать мишенью для царского режима, Шейна присоединилась к кружку политически активной молодежи, в котором обсуждались самые горячие идеи того времени: социализм, обещавший равенство для всех рабочих, и сионизм — учение Теодора Герцля о создании собственного еврейского государства в Палестине.
Шейна оказала огромное влияние на политическое становление Голды. Она научила ее не только читать и писать, но и думать о судьбе своего народа.
Американский период: становление личности
В 1906 году семья наконец воссоединилась в американском городе Милуоки. Восьмилетней Голде Америка показалась раем: она с удовольствием училась в школе на Четвертой улице (ныне школа имени Голды Меир), а главное — здесь можно было не бояться погромов.
Ее старшая сестра Шейна, как и прежде, не мирилась с традиционным укладом и родительским контролем. Девушке не нравилось стоять за прилавком в продуктовом магазине, который открыла мать, и вскоре она совершила свой первый бунтарский поступок в Америке — сбежала в Чикаго работать на швейную фабрику. Позже она переехала в Денвер, где вышла замуж по собственному выбору, окончательно утвердив свою независимость от семьи.
В 1912 году, несмотря на то, что Голда с отличием окончила начальную школу, родители, придерживаясь традиционных взглядов, хотели, чтобы после окончания начальной школы Голда осталась дома и готовилась к браку. Но Шейна подбила Голду продолжать образование, и она той же осенью поступила в среднюю школу.
Всего через несколько месяцев после того, как Голда начала учиться в средней школе, мать сообщила ей, что нашла для нее идеального мужа — 30‑летнего риэлтора. Возмущенная такой перспективой, 14‑летняя Голда, вдохновленная примером сестры, в феврале 1913 года сбежала из дома в Денвер, где жила со своим мужем Шейна.
В Денвере Голда не только продолжила учебу в школе, но и попала в центр интеллектуальной и политической жизни. В квартире Шейны и ее мужа собирались молодые еврейские иммигранты — социалисты, анархисты, сионисты. Они допоздна спорили о будущем мира и судьбе еврейского народа. Именно там она познакомилась со своим будущим мужем, 21‑летним Моррисом Мейерсоном, художником и социалистическим активистом, который открыл для нее мир музыки и поэзии.
В 1915 году она вернулась в Милуоки по просьбе родителей и там окончила среднюю школу. Моррис остался в Денвере, но интенсивно ей писал. Их отношения прошли серьезное испытание, когда Голда поставила ультиматум: она выйдет за него замуж только при условии, что он согласится переехать с ней в Палестину, чтобы строить там еврейское государство. Для спокойного и неамбициозного Морриса это была тяжелая жертва, но он уступил. 24 декабря 1917 года они поженились.
Мечта о Палестине: кибуц, семья и начало карьеры
Из-за Первой мировой войны молодая пара сразу уехать в Палестину не смогла. В это время Голда активно участвовала в деятельности сионистской организации «Поалей Цион». Она была отличным оратором и ездила по Америке, собирая средства и вдохновляя людей.
Летом 1921 года мечта сбылась. Голда, Моррис, а также Шейна со своей семьей прибыли в Палестину. Реальность оказалась далекой от идеалистических представлений: Палестина была бедным, грязным, глухим уголком. Голда стремилась присоединиться к кибуцу — сельскохозяйственной коммуне. Два раза ей отказывали, на третий раз она убедила коммунаров, и семью Мейерсон приняли на испытательный срок в кибуц Мерхавия.
Голда с энтузиазмом бралась за любую работу: доила коров, работала на птицеферме, на кухне. Она хотела доказать, что женщина может быть равной мужчине во всем. Однако Моррис, человек более сдержанный и интровертный, не смог прижиться в коллективной жизни и заболел малярией. В 1924 году пара покинула кибуц и переехала сначала в Тель-Авив, а потом в Иерусалим.
Семья жила совсем небогато. В 1924 году у них родился сын Менахем, а через два года — дочь Сара. Голда чувствовала себя глубоко несчастной, оторванной от политической жизни.
«Я вечно спешила — на работу, домой, на митинг, на занятия музыки с сыном, к врачу с дочерью, в магазин, к плите, снова на работу и снова домой. Я вставала по ночам сварить детям обед. Я чинила им одежду, я ходила с ними на концерты и в кино. Но мать винила меня в том, что я не даю детям того, что им положено. Гордились ли они мною? Мне хочется думать, что да. Но я не уверена, что гордость за мать компенсирует то, что меня часто не было дома», — вспоминала Голда.
В 1927 году Голда получила предложение стать секретарем Совета работающих женщин при «Гистадруте» — Всеобщей федерации труда. Она с радостью согласилась и вернулась в водоворот политической жизни — в Тель-Авив. Она взяла с собой детей, муж остался в Иерусалиме.
Хотя они так и не развелись официально, с этого момента их дороги разошлись. Голда полностью посвятила себя политике. Моррис Мейерсон умер от сердечного приступа в 1951 году.
«Я поняла, что мой брак оказался неудачным. Я горько сожалею о том, что хотя мы с Моррисом и остались мужем и женой, и любили друг друга до самой его смерти, мне все же не удалось сделать нашу семью счастливой. Трагедия была не в том, что Моррис меня не понимал. Наоборот, он слишком хорошо меня понимал и знал, что не может меня ни изменить, ни переделать. Я оставалась собой. А из-за этого у него не могло быть такой жены, которая ему была нужна», — писала Голда.
Посвятив себя политике, женщина быстро стала заметной фигурой. Она много путешествовала, собирая средства для сионистского движения в США и Европе. Ее американское воспитание и свободное владение английским языком делали ее чрезвычайно эффективным оратором. Однако карьера требовала жертв: ее дети часто чувствовали себя брошенными, так как она все время ездила. Позже она признавалась, что чувство вины перед ними не покидало ее всю жизнь.
На пути к государственности
В 1930‑е годы, с приходом нацистов к власти в Германии, поток еврейских иммигрантов в Палестину увеличился. Голда занималась их размещением и трудоустройством. В 1937 году она резко выступила против плана комиссии Пиля, который предлагал разделить Палестину и отдать евреям лишь небольшую часть территории.
Накануне Второй мировой войны, на Эвианской конференции 1938 года, она с горечью наблюдала, как представители 32 стран выражали сочувствие еврейским беженцам, но отказывались принимать их. В этот же период она участвовала в нелегальной иммиграции евреев из нацистской Европы.
После войны, когда Великобритания продолжала ограничивать еврейскую иммиграцию в Палестину, Голда поддержала вооруженную борьбу против британских властей. В 1946 году, выступая перед Англо-американской комиссией, она заявила, что единственным решением «бессмысленности еврейской жизни и еврейской смерти» является создание независимого еврейского государства.
В ноябре 1947 года, накануне голосования ООН по плану раздела Палестины на арабскую и еврейскую части, она провела тайные переговоры с королем Трансиордании Абдаллой, пытаясь убедить его не вступать в войну против будущего еврейского государства. 29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН одобрила план раздела. Сразу после этого начались вооруженные столкновения между арабами и евреями. Голда отвечала за оборону Иерусалима, а в январе 1948 года вновь отправилась в США, где собрала более 50 миллионов долларов на закупку оружия — в те времена это была приличная сумма.
14 мая 1948 года Давид Бен-Гурион объявил о создании Государства Израиль. Среди 37 подписантов Декларации независимости была и 50‑летняя Голда Меерсон.
Министр и дипломат
После создания государства Голда была назначена первым послом Израиля в Советском Союзе. Это была особенно важная позиция с учетом веса СССР в послевоенное время и числа евреев в Союзе. Приезд Голды Меир в Москву вызвал небывалый энтузиазм у советских евреев. Когда она посетила Московскую хоральную синагогу на праздник Рош Ха-Шана (еврейский Новый год), ее приветствовали тысячи людей.
Кремль увидел в этом проявление «буржуазного национализма» и нелояльности советских граждан. Этот эпизод стал одним из катализаторов новой волны антисемитизма в СССР, известной как «борьба с космополитизмом». Миссия Голды как дипломата зашла в тупик, а ее дальнейшее пребывание в Москве стало опасным для тех самых людей, которые видели в ней надежду. Поэтому побыть послом ей пришлось всего несколько месяцев.
Уже в марте 1949 года Голду отозвали на родину, где она заняла должность министра труда. На ее плечи легла задача обеспечения жильем и работой сотен тысяч новых иммигрантов. На этом посту Голда отработала семь лет, и именно ее деятельность в качестве министра труда во многом определила социальный облик молодого государства Израиль.
Она инициировала масштабные программы строительства жилья и инфраструктуры, разработала систему общественных работ, чтобы бороться с массовой безработицей, продвинула и добилась принятия закона о национальном страховании, который заложил основы израильского социального государства, гарантируя помощь по старости, болезни и безработице.
В 1956 году Давид Бен-Гурион, премьер-министр и «отец-основатель» Израиля, проводил перестановки в правительстве. Должность министра иностранных дел, одна из ключевых в государстве, освободилась, и Бен-Гурион видел на ней только одного человека — Голду Меерсон. Она уже зарекомендовала себя как отличный министр труда, блестящий оратор и непоколебимый защитник интересов Израиля. Он предложил ей эту должность, но с одним жестким условием.
Это условие вытекало из одного из самых главных, почти фанатичных убеждений Бен-Гуриона — необходимости ивритизации. Он считал, что создание новой израильской нации требует символического разрыва с прошлой жизнью в диаспоре (галуте). Фамилии, которые евреи носили в Европе — русские, польские, немецкие — напоминали ему о столетиях унижения и бесправия. Бен-Гурион (сам рожденный Давидом Грином) требовал этого от всех: от офицеров армии, дипломатов и, в первую очередь, от членов своего правительства.
Голда Меерсон сначала категорически отказывалась менять фамилию. Она была связана с ее уже умершим мужем Моррисом, и для нее это было все равно как отречься от его памяти.
Но Бен-Гурион был непреклонен. Он сказал ей, что не может назначить на должность министра иностранных дел, который будет представлять Израиль на международной арене, человека с «нееврейской» фамилией. Это была принципиальная позиция.
В качестве новой фамилии она выбрала Меир (מאיר). Этот выбор не был случайным. Во-первых, оно было созвучно с «Меерсон», что делало переход менее резким. Во-вторых, на иврите «Меир» означает «тот, кто освещает», «тот, кто несет свет». Это было очень символично для человека, который должен был стать «лицом» Израиля для всего мира.
На посту министра иностранных дел Голда Меир оказалась в центре Суэцкого кризиса 1956 года, защищая действия Израиля в ООН. Она также сыграла ключевую роль в установлении отношений с молодыми африканскими государствами, получившими независимость, рассматривая их как естественных союзников в борьбе с колониализмом.
В начале 1960‑х она вступила в жесткий политический конфликт с Бен-Гурионом и его молодыми соратниками, что в итоге привело к отставке «отца-основателя» в 1963 году. В январе 1966 года Меир сама покинула пост министра, так как у нее обнаружили рак. Однако она осталась влиятельной фигурой в Партии труда.
Вспоминая то время, Голда писала: «Я осталась депутатом кнессета и членом ЦК партии. Но впервые за долгие годы я могла сама ходить в магазины, ездить в автобусе, не думать о том, что в любую погоду меня ждет шофер. Я готовила, я гладила, я убирала. Это было такое удовольствие! Я ушла в отставку своевременно, раньше, чем кто-нибудь мог бы сказать: «Боже, когда же эта старуха поймет, что ей пора уйти».
Премьер-министр: триумф и трагедия
Но в феврале 1969 года после внезапной смерти премьер-министра Леви Эшколя Партия труда, чтобы избежать раскола между конкурирующими кандидатами, обратилась к 70‑летней Голде Меир с просьбой возглавить правительство. Она неохотно согласилась и стала первой женщиной-премьером в истории Израиля. Она начала руководить страной, которая находилась в эйфории после победы в «Шестидневной войне» 1967 года, но одновременно была втянута в новые, затяжные конфликты.
Голда Меир была известна своим нетрадиционным стилем управления. Она не выносила бюрократии и формальностей, поэтому самые сложные вопросы считала за лучшее обсуждать в неформальной обстановке. Став премьер-министром, она разрешила курить во время заседаний правительства (сама она была заядлым курильщиком), чтобы сделать их как можно менее официозными и способствовать прямым, искренним разговорам.
Но важнейшие решения принимались не в официальных кабинетах. Вечером, у себя дома на кухне, она собирала близкий круг ключевых министров и советников. Эти встречи стали легендарными и получили название «кухонный кабинет» (ха-митбахон). В неформальной обстановке, за чашкой чая или кофе, которую она заваривала сама, решались судьбы страны, а заседания нередко затягивались далеко за полночь.
На международной арене Голда Меир проводила жесткую и бескомпромиссную политику, основанную на одном принципе: безопасность Израиля превыше всего. Ее премьерство началось в условиях «Войны на истощение» — жесткого позиционного конфликта с Египтом вдоль Суэцкого канала. Она отклоняла любые мирные инициативы, в том числе и американский «план Роджерса», которые предусматривали отход Израиля с оккупированных в ходе «Шестидневной войны» территорий в обмен на туманные обещания мира.
Ее логика, была простой: территории — это единственная реальная гарантия безопасности, и уступать их можно только в обмен на прямые переговоры и прочный мир, а не под давлением международного сообщества.
Одновременно с этим активизировался палестинский терроризм, вышедший на мировую арену. Захваты самолетов и нападения на израильтян за рубежом стали новой реальностью. Кульминацией этого террора стала трагедия на Олимпиаде в Мюнхене в сентябре 1972 года, где палестинские террористы из группировки «Черный сентябрь» убили 11 израильских спортсменов.
Это событие потрясло весь мир, но для Меир оно стало подтверждением того, что враги Израиля не остановятся ни перед чем. Ее ответ был мгновенным и безжалостным. Она санкционировала операцию «Гнев Божий» — секретную кампанию «Моссада» по выявлению и уничтожению всех, кто был причастен к мюнхенскому теракту, по всему миру. Этим решением она ввела принцип, которого Израиль придерживается и сегодня: ни один террористический акт против его граждан не останется без возмездия.
Но пока все внимание было приковано к внешним фронтам, внутри страны вспыхнул конфликт, которого Меир не ожидала и сути которого так и не смогла понять. В бедных кварталах Иерусалима возникло движение «Черные пантеры», объединившее молодых израильтян, чьи семьи происходили из стран Северной Африки и Ближнего Востока (евреев-мизрахи).
Они протестовали против нищеты, плохих жилищных условий и отсутствия равных возможностей, считая, что правящая элита, состоявшая преимущественно из европейских евреев (ашкенази), их дискриминирует. Это был голос «второго Израиля», чувствовавшего себя чужим в собственной стране.
Реакция Голды Меир была резкой и непримиримой. В ее сознании Израиль был построен как дом для всех евреев, и сама мысль о дискриминации евреев евреями казалась ей абсурдной и оскорбительной. Она публично назвала протестующих «плохими парнями» и отрицала существование системной проблемы, списывая все на хулиганство.
Вместо диалога она выбрала жесткую линию, утверждая, что все ресурсы должны идти на оборону, а не на решение социальных вопросов. Такая позиция не только не разрешила конфликт, но и глубоко оскорбила сотни тысяч людей, усугубив раскол в обществе, последствия которого ощущаются в Израиле и сегодня.
Апогеем ее правления и самой большой трагедией стала Война Судного дня в октябре 1973 года. Израильское общество и военное руководство, включая Меир и харизматичного министра обороны Моше Даяна, жили в плену убеждения, что после разгрома 1967 года арабские страны не отважатся на новую войну.
Поэтому, несмотря на тревожные предупреждения разведки, возможность внезапного нападения Египта и Сирии проигнорировали. Первые дни войны были катастрофическими: Израиль понес тяжелые потери, а на некоторых участках фронта оказался на грани полного разгрома.
В этот критический момент Голда Меир проявила свой железный характер. Она не поддалась панике, взяла управление армией в свои руки и смогла мобилизовать нацию. Хотя в итоге Армия обороны Израиля смогла переломить ход войны и одержать военную победу, моральная цена была огромной. Шок от неподготовленности и огромных потерь был настолько глубоким, что общество возложило всю ответственность на Меир и Даяна. Хотя Партия труда сумела победить на выборах в декабре 1973 года, ее позиции были серьезно подорваны. В апреле 1974 года, под давлением общественного мнения, Голда Меир взяла на себя ответственность за провал и подала в отставку.
Последние годы
После отставки она оставалась живой легендой. Ее автобиография «Моя жизнь», опубликованная в 1975 году, мгновенно стала мировым бестселлером. Ее жизнь даже стала сюжетом для бродвейской пьесы «Голда». В ноябре 1977 года Меир присутствовала на премьере, но, по свидетельствам, осталась глубоко разочарованной тем, как ее образ был воплощен на сцене.
Однако всего через несколько дней после этого произошло событие, которое затмило все остальное и вернуло Голду в центр внимания. Президент Египта Анвар Садат совершил беспрецедентный и исторический визит в Иерусалим, объявив о своей готовности к миру. Меир встретилась с египетским лидером. Во время их разговора произошел знаменитый диалог: она спросила у него, почему он не приехал на переговоры годами раньше, когда она была премьером. Садат ответил, что тогда «момент не был подходящим».
В сентябре 1978 года премьер-министр Израиля Менахем Бегин, президент Египта Анвар Садат и президент США Джимми Картер подписали исторические Кэмп-Дэвидские соглашения, проложившие путь к миру. В то время, как Бегин и Садат направлялись в Осло, чтобы получить Нобелевскую премию мира 1978 года, Голда Меир умирала.
8 декабря 1978 года в возрасте 80 лет она умерла от лимфомы, с которой тайно боролась много лет. Голда Меир не дожила всего несколько месяцев до подписания первого в истории мирного договора между Израилем и арабским государством — договора, который стал прямым результатом войны, стоившей ей отставки.
Она умерла там, где и жила: в простой квартире на окраине Тель-Авива. Она, как и ее поколение, твердо понимала, что не в деньгах счастье. Зато ее поколение оставило своей нации большой и крепкий дом: государство Израиль, в котором все евреи чувствовали себя безопаснее, чем в рассеянии, и где они могли свободно быть евреями и знали, что их нация не погибнет.
Вацлав Гавел также отказался выйти из тюрьмы при условии выезда за границу. Но он был совершенно не похож на лидеров белорусской оппозиции
«Нет никаких государственных денег, есть только деньги налогоплательщиков». Чем Тэтчер отличается от Натальи Кочановой
«Терпение — лучшее оружие побежденных». Конрад Аденауэр, или Политики какого типа нужны после диктатуры
Комментарии
Яны масава вывучылі нанова сваю мову, беларусы - не, навта за мяжой.
Розніца і розныя вынікі.
Ізя Гальперін( Харэль Ісер))) адзін з заснавальнікаў " Масада" і шмат гадоў кіраўнік земляк з Віцебска