Пропавшая казна гетмана Огинского: детективная история с участием Суворова и семей Мицкевича и Дунина-Марцинкевича
Пишет историк Дмитрий Дрозд.
В связи с 210-й годовщиной со дня рождения Винцента Дунина-Марцинкевича, которая отмечалась 4 февраля, хотелось рассказать о чем-либо неизвестном и необычном из его биографии. К счастью, она пока далека от окончательной изученности. А если подключить сюда еще и его родственников…
Среди них и князь Дмитрий Кантемир — последний потомок Молдавского престола, объявленный сумасшедшим и заключенный в Ревельской крепости, и митрополит Станислав Богуш-Сестренцевич — чтобы описать жизнь последнего, книги будет мало.
Выборы в оккупированной стране
Начнем с событий и мест, которые никто никогда не связывал с Марцинкевичем — с Барской конфедерации и ее последним боем с российскими оккупантами у местечка Столовичи (ныне агрогородок в Барановичском районе Брестской области).
Барская конфедерация была создана в 1768 году. Конфедераты стояли за независимость государства и вывод с ее территории иностранных войск. Как часто бывает в подобных движениях, многие лидеры преследовали собственные цели, в том числе пытались реализовать свои претензии на трон. Одним из таких был великий гетман Великого Княжества Литовского князь Михал Казимир Огинский.
В ночь на 30 августа 1771 года Огинский внезапно напал на Петербургский легион полковника Албычева, разбил его и взял в плен несколько сотен русских солдат. Восставшим приходилось воевать и против королевских войск, и против российской армии. И решающая битва произошла под Столовичами.
«Великая битва»
Но русские ворвались в местечко с двух сторон, завладели пушками. Конфедераты бежали из Столовичей в поле, где располагался лагерь кавалерии. Там и пехота, и кавалерия быстро построились в боевые порядки.
«С неприятельской стороны урон весьма знатен, — писал Суворов сразу после битвы, — в плен взято: штаб и обер-офицеров 15, лекарь один, подлекарь 1, ксендз капеллан 1, нижних чинов 273 человека, артиллерии со всеми снарядами — 10 медных пушек больших и малых…, ружей разных калибров 327, литавр две пары, барабанов 12, пороху 74 пуда 15 фунтов, свинцу 28 пуд 10 фунтов, буздыган вызолоченной 1. В плен взятых гетманом Огинским отбито легионного корпуса нижних чинов 435 человек, побито и на месте и вдогонку возмутителей штаб и обер-офицеров: подполковник Битов, а об иных чинах неизвестно, а нижних чинов от 400 до 500 человек… С нашей стороны из… 822 человек — урон весьма малый, а именно: убито нижних чинов 8 человек, государевых лошадей 31, ранено господ офицеров: ротмистр 1, порутчиков 2, нижних чинов 35 человек».
С каждым новым рапортом значимость победы росла. Уже 14 сентября Суворов писал М. Н. Кречетникова из Несвижа: «Разбили гетмана Огинского впятеро сильнее нас… Потерял он всю свою артиллерию и обозы, ста с три в полону, гораздо больше того убито… Гетман ретировался на чужой лошади в жупане, без сапогов, сказывают так!»
Как следует из дальнейших рапортов, Огинский не только позорно бежал (по некоторым источникам, он выпрыгнул из постели любовницы, которая досталась победителям как трофей), но и бросил символ своей власти — гетманскую булаву.
В великой битве погибло… 53 человека
Как пишет российский военный историк, автор биографии полководца «Генералиссимус князь Суворов» Александр Петрушевский, 1000 всадников конфедератской кавалерии под командованием Белякова вообще не участвовали в битве, а появились позже: «Большая часть русской конницы, ударившаяся в преследование, ушла довольно далеко вперед, когда внезапно появился конфедератский генерал Беляк с двумя комплектными уланскими полками силою в 1,000 человек, пришедший на помощь Огинскому. Он смял кавалерию, но подоспели казаки, восстановили бой, и Беляк принужден был отступить».
Но битва имела катастрофическое значение для Барской конфедерации. Остановился приток новых сил, боевые действия в ВКЛ закончились. 22 января 1772 года восставшие предприняли последнюю героическую попытку спасти своё государство: они заняли Краковский замок. Однако от штурма его Суворов, желая добиться победы с минимальными потерями, отказался. Восставшие были заблокированы и 12 апреля 1772 г. капитулировали.
За эту победу Суворов был награжден орденом св. Александра Невского. Но вскоре к нему возникли вопросы, и в первую очередь от непосредственного начальника, командующего войсками Ганса Генриха Веймарн:
Заметим, что сведения о потерях российской стороны совпадают с рапортом самого Суворова, о котором настоятель костёла вряд ли мог знать. Выходит, что на самом деле в «великой битве» под Столовичами погибло 45 конфедератов и 8 русских, при большом числе раненых и пленных (к рапорту был представлен именной список на 290 пленных, и здесь было сложно что-то преувеличивать), что выглядит вполне возможным.
Ганс Веймарн упрекал Суворова и в том, что он не сообщил ему о всей добыче. Командующего интересовали не порох, барабаны и амуниция, описанные Суворовым, а казна Огинского. Суворов был вынужден оправдываться: А о войсковых гетмана казенных деньгах, были ль они и сколько, и им, гетманом, или и другим кем из его войска захвачены и увезены — неизвестно».
175 кг золота
После победы под Столовичами Суворов с захваченным обозом, пленными и ранеными отправился в Несвиж, а оттуда в Пинск. Там произошла фантастическая история, которую приведу в изложении Петрушевского:
Т.е. Суворов, тянет конфедератский обоз, подсчитав даже изъятые вражеские барабаны и взвесив порох, встречает казну своего врага и милостиво позволяет ей следовать дальше по назначению? Не для того ли, чтоб Огинский и далее смог платить зарплату солдатам, покупать вооружение, продолжать борьбу с Россией и королем? Наверно, за такое благородство во все времена можно было бы «загреметь под трибунал».
Петрушевский, понимая всю некрасивость истории с пропавшей казной, защищает Суворова, главным образом, ссылаясь на его невероятную честность: «…лично же на Суворова подозрения допустить невозможно, потому что он на свою долю из добычи никогда ничего не брал, ни в эту войну, ни во все последующие», однако и ему пришлось добавить: «Легко быть может, что по отношению к добыче вкрались тут какие-нибудь злоупотребления…»
Червонный злотый — это вовсе не тот, которым рассчитывались обычно в быту. Это на самом деле — золотая монета, например, дукат. Приблизительный вес такой монеты около 3,5 грамма чистого золота. Т.е. 50 000 червонных злотых — это 175 килограмм золота. Из расчета 30 долларов за грамм — это 5.250.000 долларов на нынешний курс. В переводе ж по курсу, к существующему тогда, к обычному злотому (1 к 18, а после и больше) это около миллиона злотых.
Какой же была судьба казны великого гетмана ВКЛ Михала Казимира Огинского?
Наиболее распространена версия, что она всё-таки попала к русским. Например, об этом писал тот же адъютант Суворова Фукс, правда, при своей склонности к многократному преувеличению подсократив ее почти в два раза: «Все лошади их драгун достались нашим, так как и многие знамена, экипажи и казна с тридцатью тысячами червонных. Солдаты делили между собою множество золота и серебра…». Он же повторяет историю о встрече с офицером конфедератов на пинской дороге, который вез вторую часть казны и был отпущен Суворовым.
Этой версии полностью противится и такой авторитетный исследователь биографии Суворова, как Петрушевский. Кроме выше приведенных его аргументов, что вся эта история с казной — выдумка завистника Веймарна, он не мог не попытаться дать ответа на вопрос: куда ж она пропала? И предлагает свою версию: «Не была ли это та самая касса, которая несколько времени спустя найдена у одного капеллана вместе с бумагами Огинского, и от него отобрана?». К сожалению, автор не оставил нам ссылки, чтоб мы могли понять, какую историю и когда произошедшую, он имеет в виду.
Почему Мицкевича не крестили в Столовичском костеле?
Исследователь жизни Адама Мицкевича Адольф Кобылинский ещё мог общаться с людьми, которые помнили все обстоятельства рождения и крещения великого классика. Он лично опрашивал в 1838 году старого ксендза Грынашкевича, который был пробощем задвейским и деканом столовичским. На вопрос, почему Адама, который родился в Заосье, крестили не в костёле, прихожанином которого были его родители, а повезли его крестить в Новогрудок, он ответил:
Храмы и монастыри часто выполняли функции банков, хранение в них денег на депозите было обычным явлением. Конечно, шкатулка (может, и сундук) — это не казна, но не будем сбрасывать со счетов и эту версию. Тем более, что она подводит к еще одному важному вопросу: может, это измена?
Была ли измена?
Петрушевский, изучивший десятки источников, пишет: «В совершенной тишине приближались русские к Столовичам. Небо было покрыто тучами, ночь стояла чёрная; маяком для войск служил огонь, мерцавший на монастырской башне близ Столович».
Поэт и исследователь творчества Адама Мицкевича — Леонард Подгорский-Околов, анализируя текст «Пана Тадэуша», в 9-й главе «Битва» находит описание ночного сражения, когда русские войска взяли в плен спящих конфедерато. Он считает, что оно восходит к известным Мицкевичу с детства историям о битве в Столовичах. Просыпаясь уже связанными, герои поэмы кричат:
Оправдывая себя, Огинский писал, что причиной его поражения была измена.
Наследники
Уточню, что свои несметные сокровища Дзюрдзевич в основном завещал на различные благие дела: школы, костёлы, монастыри — несколько десятков подробных пунктов. Но даже в этом видели ещё одно доказательство его вины в поражении под Столовичами — мол, пытается замолить перед смертью свой грех! В своём завещании он перечисляет десятки своих должников, которые должны были ему вернуть десятки тысяч злотых. Называет он там и своих родственников.
Ответ на этот вопрос содержится в метрической записи о крещении в Слонимском костеле Игнатия Марцинкевича — сына Миколая и Анастасии (из Дзюрдзевичей) Марцинкевичей в 1758 году.
И именно у богатого дяди Игнатий, которого Дзюрдзевич в своем завещании называет неблагодарным, взял в долг 23 апреля 1793 года на аренду Старчиц 1100 червонных злотых, а 30 марта 1795 года взял ещё 600 червонных на аренду имения Новый Двор (всего 34 тысячи злотых, и деньги эти почти все вернул!). Именно в Столовичах ксёндз Дзюрдзевич 29 сентября 1792 года похоронил свою сестру Анастасию Марцинкевич, умершую в возрасте 95 лет, — бабушку Винцента Дунина-Марцинкевича.
Сам Валериан Дюрдевич умер в возрасте 89 лет 9 ноября 1798 года и был похоронен в часовне под алтарем в Столовичском костеле, которому он отдал более 30 лет жизни. Когда-то это была единственная в Беларуси резиденция мальтийского ордена, а ныне рядовая православная церковь.
Попытка получить наследство
Ещё в 1824 году майор российских войск Станислав Сестренцевич, бывший президент Бобруйского земского суда Каспер Кельчевский и адвокат того ж суда Каспер Клецкий, назначенные опекунами над малолетними Винцентом и Еленой Марцинкевичами, продолжали отыскивать наследство, оставшееся детям от Валериана Дзюрдзевича. На тот момент их доля составляла всего 110 червонных злотых.
21 февраля 1912 года газета «Курьер Варшавский» писала в статье «Неиспользованный фундуш»: «Умерший в Виленской епархии ксёндз Валериан Валентин Дзюрдзевич в своём завещании, датированном 18 ноября 1798 года, записал между прочими 40.000 польских злотых (6000 руб.) для строительства при костёле в Буйвидах, в Виленском повете, приюта для четырёх сестёр милосердия и каплицы при том приюте для больных. В случае, если бы сёстры не согласились с этим помещением, деньги должны были использоваться для содержания врача или фельдшера для лечения бедных. Поскольку монахини не согласились жить в Буйвидском костёле, а Виленская духовная консистория — на постройку каплицы при костёле, этот пункт завещания остался невыполненным. Первоначальный капитал увеличился до 14 января бегущего года до 79.230 рублей…»
Виноват ли Дзюрдзевич?
Столовичская битва не была грандиозной по своим масштабам, но имела катастрофические последствия для Великого Княжества Литовского — следующим шагом после назначения на престол российского ставленника Станислава Понятовского стали разделы государства, после которых с карты Европы исчезла Речь Посполитая обоих народов.
Нам же эта история даёт возможность в 210-й день рождения нашего классика Винцента Дунина-Марцинкевича, воскресить в нашем сознании новую интересную личность — ксендза Валериана Дзюрдзевича.
Комментарии