Русскоязычная писательница вышла замуж за белоруса и составила необычный словарик его слов, которых никогда раньше не слышала
Белорусы в комментариях с завидным упорством доказывают женщине, что это не белорусские слова.
Ирена Квасневская родилась в Польше, но успела в своё время пожить в России, Беларуси и других советских республиках. Ирена воспитывает пятерых детей, а также начала писать книги на русском языке.
Три года назад она вышла замуж за белоруса, и за это время ее словарный запас, как она сама признается, невероятно обогатился. Ирена опубликовала в Threads длинный список слов, которые впервые услышала от мужа, с собственным объяснением их значений. Пост уже собрал более пяти сотен комментариев — большинство от белорусов, которые тоже никогда не слышали большинство этих слов.
Для удобства мы адаптировали белорусское написание слов и, где нужно, сопроводили дополнительными комментариями:
Кáлечный — плохой. Каличный, калич — слова, которые образованы от слова «калека», обычно ими описывают людей, которые делают что-то как калеки, или вещи, которые имеют существенные дефекты. В русскоязычных текстах можно отыскать такое слово, но такого распространения, как в белорусском (и белорусском варианте русского), оно не имеет.
Вахлак — нехороший человек, недотепа. Белорусские словари дают следующее толкование: вахла́к — неповоротливый, простоватый, а также неопрятный на вид человек. Не вахлакі ж тут сядзяць.
Чепушило — странный человек. Небелорусское слово, которое пришло из тюремного жаргона, где означает человека низкого статуса.
Немоглый — «ну тут понятно». Слабый, болезненный.
Шмурдяк — некачественный алкоголь. Жаргонное слово из русского языка. Недавно этим словом в России называли вино белорусского розлива.
Бырло — некачественный алкоголь. Это слово, означающее дешевое плодово-ягодное вино, видимо, известно повсеместно.
Крыжачок — самогон. Крыжачок — марка дешевого белорусского плодово-ягодного вина.
Плужара — см. вахлак. Видимо, то же, что и плугар, человек, который стоит за плугом. Плужаром или просто плугом называют физически сильного, но простоватого парня, преимущественно из деревни. Но в белорусском языке такое слово не зафиксировано.
Уплужить — упахать. Плужить или плужить — значит окучивать, подкапывать картошку. Естественно, если перестараться, то можно ее уплужить.
Засонить — усыпить. Слово известно в центральной Беларуси и означает «укачать».
Залюлять — укачать. Общеизвестное белорусское слово, которое означает «довести до дремоты, до сна, укачивая».
Мурзатый — чумазый. Общеизвестное белорусское слово, которое означает человека с испачканным, грязным лицом.
Балэбка — пляцек. Блин, оладья, драник. Видимо, какое-то областное словечко, которое не зафиксировано в словарях.
Рупьем — настырно. Рап’ём — областное слово, которое означает «назойливо, неотвязно». Кінуцца рап'ём — то же самое, что и броситься сломя голову.
Пальчатки — перчатки. Общеизвестное белорусское слово.
Закорелый — прикипевший. Общеизвестное белорусское слово.
Горонцевать — горячиться. Областное слово из Островецкого района. В словарях зафиксирован один пример его употребления: гаранцаваць як Вінцэсь у танцы.
Рупить — «не знает, как объяснить». Рупіць — это форма глагола рупець, которая значит беспокоить, не давать покоя.
Пасаг — приданое. Общеизвестное белорусское слово.
Шалбабон — голова как большой и нефункциональный предмет, типа «бубен», а может быть тупой человек. Это областное слово, которое фиксируется на северо-западе Беларуси. Шалбабон — это декоративная или просто любая фасоль.
Худобздей — худой человек. Именно такое слово словари не фиксируют, а вот родственное слово сухабздзей в значении ’худощавый человек’ фиксировал еще Евфимий Карский.
Махлатый — неопрятный. Махла, махлаты — это легкомысленный, взбалмошный человек.
Петрушиться — трахаться, возиться. Видимо, вариант слова ператрушваць — потряхивать, переворачивая, перетрясать.
Перекулиться — наклониться, перевалиться. Общеизвестное белорусское слово.
Самотужно — самостоятельно. Общеизвестное белорусское слово. Саматужны — это тот, который изготовлен вручную или относится к домашнему, не фабричному способу производства.
Казычыть — чесать, ковырять. Вариант общеизвестного слова казытаць — вызывать легкое нервное раздражение прикосновением к коже.
Кнырь — чувак. Общеизвестное белорусское слово. Изначально кныр — это самец свиньи, которого оставляют для получения потомства. Сравнение с животным — один из самых популярных способов обидеть. В соседних славянских языках есть аналогичное слово, но везде оно звучит как кнур, и только в белорусском имеет уникальную огласовку, происхождение которой неясно.
Черепан — пренебрежительное к младшим, чувак, сопляк. Похоже на современное сленговое слово, которое происходит от черепа, который у маленьких детей непропорционально большой по отношению к телу. В русских диалектах это слово обозначает гончара. Похоже на слово шкет, которым тоже называют мальчишек.
Недойшлый — недоделанный. Вариант общеизвестного слова нядошлы — хилый, слабый, болезненный.
Няудалый — неудачный. Общеизвестное белорусское слово.
Бимбос — все что угодно, бессмысленный чувак. Вариант областного слова бімбус — здоровый, толстый, ленивый подросток.
Пацёганый — потертый, потасканный. Вариант общеизвестного слова пацяганы.
Лахать — орать. Несмотря на то что сегодня это слово воспринимается исключительно как синоним слов смеяться или ржать, оно образовано от слова лаяць — то есть кричать на кого-то оскорбительными словами, так что лахаць — это также 'плявузгаць, брахаць, казаць несусвецце'.
Зявать — орать. Все верно, зяваць — это не только зевать, но и громко кричать, ругаться: «Чаго ты зяваяш на ўсё горла». А зявасты человек — крикливый. В таком значении эти слова чаще всего употребляются на востоке Беларуси.
Гачка — сельскохозяйственное орудие. Общеизвестное белорусское слово, которое фиксируется от Полесья до Витебщины, но почему-то не включено ни в один словарь, кроме диалектных. Гачка — это обычная мотыга.
Махляр — обманщик. Общеизвестное белорусское слово.
Пуцатый — щекастый (пуцкі — детские щёчки). Это областное слово, зафиксированное на северо-западе Беларуси.
Пиптучок (пиптук) — «неясная хрень, обычно используется в отношении магнитного штекера, ниппеля или другого соединения». Видимо, вариант слова піпка, которым обозначают кончик чего-либо (или мужской половой орган).
Растыка — кто-то неловкий и бессмысленный. Это, видимо, заимствование из русского языка, так как белорусские словари такого слова не фиксируют.
Кроме того, от мужа Ирена узнала некоторые белорусские поговорки:
«Помирай, а жито сей», «работают как мокрое горит», «что сгорит — то не сгниет», «ест, як на плот вешает», «орет, как свинка в заборе», «спит как пшеницу продавший», «человек хороший, але гавном серит», «носился, як камфар у бздинах», «гультай за работу, мозоль за руку», «как серпом по бокам», «это вам не коников из говна лепить», «не лезь на дах, не псуй гонту», «носу не достать и сажнем», «гай шумить и футра заворачивается».
«Это не белорусский язык!»
Как можно догадаться по географии некоторых областных слов, муж Ирены родом с северо-запада Беларуси, бывшей Виленщины. В комментариях она признается, что ее муж не из деревни, а из Островца.
Тем не менее русскоязычные белорусы в комментариях настойчиво пытаются убедить Ирену, что таких слов в белорусском языке не существует, потому что они их никогда не слышали:
«Как белорус могу сказать, что больше половины из этого либо лютые узко региональные штуки, либо вообще придумки вашего мужа» — категорично заявляется в самом залайканном комментарии под постом.
«Это не белорусские, это диалектные слова в большинстве своем. Вероятно, супруг из деревни?»
«Как минчанин сорока лет скажу, что половину слов слышу впервые».
«К белорусскому языку почти все это не имеет никакого отношения».
«Я из Гродненской области, из деревни, и такой ерунды в жизни не слышала».
«Я из Гродно, но знаю только 30% этих слов. Думаю, дело не в узком диалекте.
Возможно, у вашего мужа предки разных национальностей, и от каждого что-то досталось, а кое-что вообще в родительской семье выдумали».
«Заметна смесь польского и украинского диалектов, но многое — просто жаргонизмы».
Почему-то некоторым из комментаторов даже не пришло в голову, что Ирена, живущая в Польше, могла бы распознать польские заимствования, если бы они действительно были в языке мужа.
32 из 39 приведенных слов однозначно распознаются как белорусские, не сленговые и не жаргонные. Из них только 6 являются явно региональными, а остальные широко распространены по территории Беларуси.
Можно понять, что слова приведены в русском варианте, без контекста, с примерным переводом, а потому, естественно, можно не понять их значение. Но распознать многие очень просто — где-то знакомые корни, а где-то само звучание подсказывает смысл: пуцатым может быть только что-то надутое, а абсолютно загадочными словами бимбос и шалбабон, зная логику белорусов, можно было бы назвать разве что каких-нибудь бездельников и недотеп.
Куда исчезла языковая интуиция белорусов? Неужели знание белорусского даже в деревнях стало настолько формальным, что его богатая лексика больше не распознается на слух как подлинная, а звучит как тарабарщина?
Словарик неизвестного уроженца Островца, который оказался носителем настоящего языкового сокровища, дает повод задуматься о том, сколько подлинно белорусских слов мы используем в русском языке, даже не зная, что они будут непонятны не-белорусам — мурзаты, закарэлы, калічны — а также вспомнить о том, какое уникальное языковое наследие оставили нам наши бабушки и дедушки. Каждый белорус может составить такой словарик и поделиться им с другими.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии